…Молчали в могуществе братья и сёстры
(по-моему, даже, молчат до сих пор),
а жизнь ощущалась особенно остро
в обычном желании выйти во двор.
К вечеру окна закрасили белым,
и все голоса расплылись вдалеке.
«Вестей извне никаких не имеем», –
последняя запись в его дневнике.