Месяца полтора назад Анука попросила меня высказаться насчёт Балыка. В силу разнообразных причин получилось – “лучше поздно, чем никогда”.
Предложенный предмет нашёл я весьма печальным, и вызвал во мне оный ещё более невесёлые мысли по поводу нынешних состояний российской поэтической словесности вообче)
Итак, первая часть статьи будет посвящена Балыку, вторая – ситуации в том, что иногда называют современной российской поэзией, третья – психоделике первого рода.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~Часть 1. БРИЛЛИАНТ ПОЧТИ НЕ ВИДЕН~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Прежде всего, мне хотелось разобраться в критериях, на основании которых “эксперты” Балыка делали свой выбор, и в прочих принципах их “экспертства”.
Итак, основной мотив “экспертов” (вынужден заключить это слово в кавычки, т. к. реально _экспертами_ они не являются, и поползновения выступить в роли таковых выказывают исключительно спорадически) – ярославный плач по отсутствию или недостатку “своего голоса, своего почерка, своего стиля”, “проявленности личности автора” и тому подобных “призм авторского взгляда”. Наиболее показательно на эту тему “растёкся” Кирилл Анкудинов в комментах к апрельскому циклу, туда и отсылаю особо интересующихся. Интересно, что следующим по упоминаемости принципом “экспертства” идёт почти столь же всеобщее “открещивание” от попыток толкования собственной позиции “экспертов” как объективной: “да я просто… пригласили вот… нет-нет, ни в коем случае, я не претендую…” (Не претендуешь – значит не эксперт, вообще-то, но это так, к Слову)) Интересно получается – сугубо субъективно-ниначтонепретендующие говорят о недостатке ”авторства” у авторов, призывают отряхнуть с себя литературщину и обратить взгляд вовнутрь. Вроде бы всё в порядке – критики-поэты, очевидно, достигшие этой самой индивидуальности)), хотят помочь заблудшим. Да вот беда – индивидуальность можно увидеть только в том случае, если встать на позицию (или, по крайней мере, “можно претендовать на вИденье, если позиционировать себя в качестве…”) более менее _объективного_ наблюдателя, т. к. “индивидуальность” стиха – наиболее уязвимая категория при оценке его исключительно с позиции личного вкуса (с чем мы здесь и имеем дело).
Вот, собственно, на этих взаимоисключающих моментах и заканчивается то содержательно общее, что можно вычленить из комментов “экспертов”. Нельзя же всерьёз воспринимать в этом качестве пассажи типа: “все продумано как бы. все отметено ненужное”, “Гармоничное по строю и очень точное по интонации стихотворение…”, “Случайностей – никаких, лишних слов – ни грамма. Композиция великолепная! Идея – браво”, “…я прежде всего пытался оценить…насколько удачно он избегает нелепостей и(или) пошлостей, насколько интересно его читать…” – и прочая на тему “лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным”. Есть, правда, частный случай, – когда стихи признаются отлично сделанными технически, однако без “изюминки”, без “выхода в запредельное”, но он, как правило, сопрягается с тем же “недостатком индивидуальности”, да и обрисовкой своего понимания “изюминок”, “запредельного” и “хоботов” “эксперты” не балуют.
Отчего же “эксперты” так настойчиво прячутся за “ИМХО”? Несомненно, такая позиция позволяет критику уйти от ответственности за свои слова: “да я мимо проходил(а), ничего не знаю, примуса починяю”. “Ответственность” здесь означает не “шпицрутены”, естественно), а возможность как-то верифицировать слово изречённое, в т. ч. и поставить его под сомнение. А из фактической невозможности сделать это плавно вытекает право говорить что угодно, не обременяя себя вписыванием сказанного в некое – ясное ли, размытое ли – пространство поэзии для данного субъекта критики. То есть, он может выбирать в буквальном смысле что попало.
Наиболее развёрнуто критерии своего “экспертства” выразил Александр Петрушкин в комментах к июньскому циклу. В концентрированном виде эти критерии сводятся примерно к следующему: стих должен вовлекать читателя, делать из него участника, соавтора (как?) путём создания возможности прочтения стиха в нескольких вариантах, (зачем?) поскольку таким образом становятся лучше видны как скрытые смыслы, так и скрытые недостатки (если они есть), а также потому, что подразумеваемое высокое качество такого стиха соответствует высокой степени авторской ответственности перед Богом. Если вы нашли в этой конструкции логические изъяны – претензии к Александру.
Этот случай хорош тем, что его хотя бы можно попытаться прокомментировать. Во-первых, упомянутый стереорежим – вещь исключительно механическая и хороша как один из великого множества приёмов, которые, вообще-то, надо ещё наполнить неким содержанием (в широком смысле этого слова). Во-вторых, знаки препинания сами по себе могут стать столь же эффективным приёмом, как и их осознанное стирание (о котором, преимущественно, и идёт речь), они, ясное дело, не обязательно выступают в качестве “пунктуационной грамотности” автора. И в этом смысле выделение стирания зпт, точек и тп как сколь-нибудь “привилегированного” приёма несколько странно.
“Я полагаю, что стих должен исходить из степени человеческого [авторского] стыда. Стыда за написанный стих, за прожитый день, за то, что ты взял на себя ответственность говорить с Богом за весь мир и приносить в своих косноязычных муках покаяние за своих близких и свой дом.”(с) Александр Петрушкин –
Остаётся только посочувствовать тем, кто “берётся говорить с Богом за весь мир и приносить в своих косноязычных муках покаяние”, ведь понятие “Бог” здесь говорит так много, что не говорит практически ничего.
Итак, во мнениях “экспертов” не удалось найти сколь-нибудь внятных и непротиворечивых критериев оценки, за исключением случая Александра Петрушкина, но и здесь они преподнесены как ИМХО, “частное мнение частного человека” и далее данного субъекта критики не распространяются по определению. Грубо (но точно) говоря, МЫ ДОЛЖНЫ ПОЛАГАТЬСЯ НА РЕШЕНИЯ ЛЮДЕЙ (ПОСКОЛЬКУ ОНИ ЗАЯВЛЕНЫ КАК _ЭКСПЕРТЫ_), КОТОРЫЕ РУКОВОДСТВУЮТСЯ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО СВОИМ ВКУСОМ, НО ПРИ ЭТОМ МЫ НЕ ДОЛЖНЫ ДАЖЕ И МЫСЛИ ДОПУСКАТЬ, ЧТО ЭТОТ ВКУС ИМЕЕТ КАКУЮ-ТО ПРАКТИЧЕСКУЮ ЦЕННОСТЬ. И если здесь решения, по сути, не выявляют даже победителей, т. к. это слово просто отсутствует в Регламенте, то на других конкурсах – в реале и в сети – некоторые из этих же “экспертов” определяют не только судьбу “Гумилевских” 15 т. р., но и несколько более важные вопросы, типа: так кто же действительно достоин представлять современную русскую поэзию?
Откуда растут ноги у такого подхода – в общем, понятно. Ушибленность “уравниловкой”, отказом от любых способов и критериев оценки, по-видимому, сказывается не только на тех, кто со слюнявым восторгом принял эту “вавилонскую” (в российском воплощении) блажь, но и на всех остальных. Это мнимое разнообразие, “равенство в нищете”, диктует свои правила и писания, и критики, а “эксперты” – в основном проводники доминирующей, прости господи, “парадигмы”, если не в плане содержания, то в плане формы высказывания.
Но подробнее о вышеупомянутых поэтическо-критических “чюдесах” в следующей части статьи.
И, наконец, я попытаюсь разобрать несколько стихов- “победителей”, т. е. тех стихов, которые набрали 3 из 3 голосов “экспертов” в июньском и майском турах.
Сразу объяснюсь, что мои попытки “критикнуть” в своей основе исходили из представления о достойном стихе как явлении, несущем новый и эстетически насыщенный взгляд на что-либо. Или, в идеальном случае, – несущем некую информацию, не имеющую (в настоящий момент) точек соприкосновения с понятиями, описывающими мир, но, тем не менее, воспринимаемую читателем. И ещё два принципиальных момента – желательно, чтобы стих обладал способностью “погружать в себя”, независимо от того, входит ли это “погружение” в планы читателя или нет, и чтобы он имел _непосредственное воздействие_. Три последние черты я связываю с направлением “психоделика”.
Однако все эти замечательные критерии в данном случае мне пригодились процентов на 15 из-за “феноменального” качества материала. Не “погрузил” ни один, непосредственное воздействие только у “интерференции”, да и то почти исключительно за счёт “позаимствованной” концовки.
АМИРАМ ГРИГОРОВ
Слово Москвы
Тема, конечно, способна сгубить стих на корню. Автор удержался от откровенного кича, но чего-то выделяющегося и самодостаточного ему создать не удалось. Невнятен образ “недалёкой земли” – он, вроде, должен обозначать одновременно и саму москву, землю, и некое её “небесное тело”, звезду, но крайне неаккуратно это соединено. Недостаточна связь двух ключевых образов – “слова москвы” и “недалёкой земли”. Само чисто техническое исполнение не на уровне: во-первых, “недалёкий” означает ещё и “глуповатый”, сразу впечатление портится, “позорясь” – то же самое, не учитываются все значения слов, даже лежащие на поверхности. “Понежнее – понеже”, “политая – палима” представляются необязательной бижутерией, в отличие, однако, от приёмного покоя, который хорош.
ВИК (ВИКТОР ГУРЕВИЧ)
тихое
Тихое и маленькое – в смысле мелкое. Даже, в общем, и разбирать не стоит.
“ты, конечно, по привычке тихо плачешь в ноябре” “жаркими слезами”(о боге) –
о ужос.
“листья, словно капли крови,
скопом грязевой ушат покрывают и шуршат.” –
очевидно, автор нередко наблюдает, как капли крови покрывают скопом грязевой ушат и шуршат при этом.
И т. д.
Никаких мыслей и в помине. Ворованный иврит и молящийся “шёпотом сердца” атеист таковыми не являются. Вчистую графомань.
АЛЕКСЕЙ КОРОЛЁВ
scvrra
Начало гораздо лучше, чем середина, середина лучше, чем концовка. Автор не удержался на уровне, заданном начальной описательностью, “ёкающей половицей”. При переходе к рефлексиям по поводу себя и своего альтер эго, своей “деятельности” в “весь мир – театре”, всплывают опять: “и пишу я и мыслю ровно а живу я наоборот”, “дорога к похмелью”,”любви на укус” и прочая джентльменская набора)). А дальше так и вообще случайные детали: китобои, отлетание к марсу… Театр, кончающийся вешалкой для шута – остроумно, не более того. Общее впечатление – автор занят исключительно самим собой и оставляет очччень мало места читателю и зрителю.
Совершенно непонятно, чем “горох” отличается от “морквы” в заданном контексте, но одновременно ясно же, что “ягоды” – это не “яд”, “горох” – не “ласковая весна”.
“шут вымакивай смех по-русски во слезах и от а до ять” –
непонятно, по какому принципу сопоставляются “во слезах” и “от а до ять”….
Такие “проседания” логики в стихе, не претендующем на абсурдизм, явно излишни.
N.REBER
интерференция
А вот здесь случайных деталей действительно почти нет. Но и говорить о таком стихе гораздо сложней – о его достоинствах, должным образом их выразить. Перечисляемые “предметы” – камешки, бросаемые в “пространство-время”, и наложения “волн ” на холсте стиха очень удачны, сеть, образованная этими точками, постепенно расширяется и ведёт к чрезвычайно сильной концовке, которая, даром что “стырена”, настолько органична и адекватна стиху – просто диву даёшься. Некие силы играючи сминают время-пространство – и это не содержание, а всего лишь форма, задающая широкое (над)смысловое поле, несводимое к какой-либо определённой трактовке. Сильный психоделический потенциал, но, к сожалению, не проявленный “в полный рост” из-за недостаточного внимания к восприятию стиха читателем.
Несколько не совсем удачных мест:
“Галлюциногенный полдень в окрестностях Вавилона
шевелит ландшафтом точно клопы - обоями.” –
стих, отчётливо ориентированный на “зрительность”, – но многие ли представят себе, как клопы шевелят обоями? :о
“президент в подводной лодке” наличествует на момент рождения, тогда все “школы №”, “спился и зашился” переносятся в будущее, в то время как ассоциируются скорее с прошлым и настоящим, это немного спотыкает восприятие. Да и вообще “президентская подлодка” – несколько нарочито. Я бы от неё избавился )) Бытовые подробности – слишком бытовые, мешает их гипертрофированность.
CВЕТЛАНА ШИРАНКОВА, "Баллада о проходящих мимо"
Простая как три копейки мелочью. Разбирать скучно до зевоты. Первая часть – “человеческий документ”, исповедь в плацкартном вагоне скорого поезда “Москва-Верхнеутырск”. Какую _поэтическую_ ценность имеет такая исповедь (для особо чувствительных к социальной справедливости: исповедь какого-нть гнусавенького олигарха)? Правильно – никакой. Вторая часть – попытка впихнуть первую в филозофский кунштюк, цена коего обозначена выше. Пожизненное одиночество в толпе и отделённость, отдельность, сопряжённая с не слишком осмысленным “ношением в себе” окружающих, от “любовников и кошек” до ненароком случившегося рядом прохожего. “Вот и всё стихотворенье”.
Ну и исполнение по мелочи – Астана, “лица, копящиеся на дне тела” и пр.
В целом – идеальный текст для социального сайта :]
Сканди, “неворобей”
Одна копейка.
Не пиши народ нетленки, даже случайно, – попадёшь, не дай боже, в антологию, возвеличат и ниспровергнут, суета сует, нет щястья в поэтической жызне, из искры не возгорится. Вот лучше так: буквами – изгородь. Оно надёжней. Короче – банальнейшая рефлексия по поводу бумагомарательства.
Красный угол вкупе с синим пламенем – само по себе круто, но одиноко и ни на что серьёзное не завязано. Сильно хотелось бы увидеть в синем пламени “огненный куст”, который бы составил некую антиномию прямолинейности стиха, да боюсь, что автор в этом вИдении не виноват. В любом случае, выстрел сей, опять же, - в никуда, не направлен на читателя.
Дмитрий Машарыгин Озерский, “в потерянном доме мы вместо кого”
Сложнее предыдущих двух. Довольно хаотичное образование, отличительная особенность – “качание” читателя то ли на качелях, то ли в колыбели. Ритм создан внятный и осмысленный, но, тем не менее, – он не более чем ритм. Неприятная и нелепая черта – многочисленные предельно экспрессивные понятия, особенно повторения слова “гроб”, которые, вообще-то, требуют более тонкого подхода и умеренности. Потому, как заметил один из “экспертов”, и не страшно – несмотря на вроде бы способствующую такому эффекту ритмику и атмосферу. Нарочитая затемнённость скрывает не слишком оригинальную идею – в потерянных и никогда не терявшихся местах мы всегда вместо кого-то, кто-то будет – вместо нас, если вдуматься – всё это достаточно близко, даже почти одновременно, припоминание переходит в предвиденье и т. п. Но стоило ли пробираться через ничем не оправданную муть, граничащую с пресловутыми “зонами непрозрачного смысла”, чтобы озарить себя таким “откровением”?.. (Кстати, к/ф “Другие” (с Николь Кидман), со сходной тематикой, был гораздо изящней и глубже, при том, что сам он, по сути, тож не фонтан.)
Стих похож на пирожок с пресной начинкой, немного недопеченный с одной стороны и немного пригоревший с другой, но поданный как деликатес, с немного капризным “а я так вижу”))
………………………………………………
Есть в майско-июньских лонгах и несколько действительно стОящих, настоящих стихов, кроме “интерференции”, но их я разберу в третьей части статьи.