Седая волчица прижалась к забору,
За нею тянулась кровавая нить,
Вдали было слышно господскую свору,
И голос, велевший с краев обходить.
Подкоп за ограду, и дальше до леса,
Но сил недостанет по снегу идти.
Изранены лапы, и в брюхе железо,
Но чье-то крылечко шагах в двадцати...
Последние метры ползла, как сумела,
И свет потускнел обреченно в глазах,
Скребла по двери деревянной несмело,
А горло сдавил перед вечностью страх.
На скрежет когтей появился хозяин,
Увидев волчицу не прянул назад -
"Коль зверь беззащитную шею подставил,
Негоже его отправлять на Закат..."
Увидев дорожку из крови, присвистнул:
"Да, видно попала ты крепко в беду",
Спустился и кровь белым снегом закинул -
"Нельзя оставлять нам сие на виду..."
А свора все ближе, и крики слышней,
Волчица лишилась последних тут сил,
Хозяин осторожно склонился над ней,
В дом зверя занес он и двери закрыл.
Волчица в руках вдруг покрылась туманом,
А через мгновенье послышался стон,
Казалось, то сон, до того было странным,
Что зверь обратился в девицу с плащом...
Три сильных удара раздалось по двери,
"Эй, есть кто живой, поживей выходи!"
"Не видел ли кто тут поблизости зверя?"
И сердце забилось от страха в груди...
Но вышел спокойный хозяин из дома -
"Жилище сегодня я не покидал.
Животных не видел, и мы не знакомы.
Я - лекарь, а Вы?" - и руки не подал.
Охотник назвался бароном де Руду -
"И все мне в округе здесь принадлежит!"
В ответ же - "Звать в дом я не буду -
Супруга моя с инфлюэнцей лежит".
Но против всей свиты, увы, не поспоришь,
Барон в дом вошел, не стащив сапоги,
"Увидеть супругу, КОНЕЧНО позволишь!
И свет мне зажги, ведь не видно ни зги..."
С зажженою свечкой приблизился ловчий,
"Волчицы здесь нет, в доме лекарь один",
А в спальне с кудрями, белее, чем простынь,
Лежала девица под сенью картин.
Барон, убедившись, что зверя не видно,
Ушел, хлопнув дверью, и свиту забрал.
А лекарь, и было сие очевидно
Девицу-волчицу женою назвал...