Снова ладана запах и вкус ненавистной кутьи,
льётся память вином в обнажённых словах через край.
Сорок дней, как душа, неприкаянной птицей в пути...
За тебя я, Серёга, у Бога просил - чтобы в рай!
Облетели цветы на могилке осенней листвой...
Наш с тобою отец от тоски по тебе поседел.
Он сидел за столом с посветлевшей за нОчь головой,
перейдя Рубикон, выше края превысив предел.
Мне не трудно понять, взяв его рассуждения в толк,
за мужскою слезой, глухо булькнувшей в тонкий бокал,
"Я по жизни банкрот, у судьбы взял мгновения в долг,
и за это проклятой родного ребёнка отдал..." -
Так сказал, как "Прощай", и мгновенно лицом посерел,
и рука потянулась грудинную стынь растереть...
Я смотрел на него, а казалось мне, будто смотрел
я в глаза старой суки, зовущейся попросту "смерть".
И визгливой сиреной заточена острая боль...
И машина летела, спасенье приблизить спеша.
Раскажи мне, Серёга, мне это привиделось, что ль,
что за "Скорой" твоя полетела, рыдая, душа?..
Суетливость врачей и каталки немыслимый скрип...
И, как громом с небес непривычный диагноз "инфаркт".
Ни в огне, ни в воде, наш, Серёга, отец не погиб,
а теперь непонятно, что дальше - финал или старт?..
Диаграмм свистопляс, нервных датчиков точечный крик...
Суматоха вокруг, не больница - Балтийский вокзал...
Как же это, Серёга, ведь батя ещё не старик?..
Я скажу ему то, что тебе не успел, не сказал:
-Не спеши уходить по морозной траве на закат,
где осиновый лист кружит зябкие стрелки минут...
Подожди, оглянись, если видишь дорогу назад -
возвращайся и верь - здесь всегда тебя любят и ждут.
**********************************************************