Жил светоч, любимец народа,
Строитель прекрасной земли.
Где сплелись в хороводе
Люди, живущие в городах и степи.
Он был созидатель Эпохи Застоя,
Республики вождь и Брежнева друг.
Скромен, но едва доходило до боя,
Лишь взглядом своим брал на испуг.
Хвала Создателю - настали времена
И на Кунаева по новому взглянули.
Вся мерзость лжи и клевета
В истории помойной утонули!
Сегодня исполняется 16 лет со дня смерти видного политика и замечательного человека Динмухамеда Ахмедовича Кунаева. Ниже предлагаю вниманию читателей заметку об этом великом человеке, которую написал Эрик АУБАКИРОВ, "Экспресс-К", 21 августа 2009 г.
Только с приходом к власти Нурсултана Назарбаева прекратились гонения на опального экс-главу ЦК Компартии Казахстана Динмухамеда Кунаева. О нем можно и должно писать много, жизнь его - как увлекательный роман, с взлетами и падениями, с предательством и верностью. Когда-нибудь мы, надеюсь, прочитаем такой роман. А в этой статье просто хотим рассказать о тех недолгих и нелегких временах, когда Димаша Ахмедовича "ушли" на пенсию.
Когда вопрос о снятии Кунаева был окончательно решен в Москве и единогласно одобрен Пленумом ЦК Компартии Казахстана, Горбачев позвонил Димашу Ахмедовичу. К тому времени Михаил Сергеевич уже освоился с должностью главы СССР, разговаривал покровительственным голосом и обращался на "ты".
- Переезжать в Москву не собираешься? - спросил Горбачев. - Квартиру и дачу - в любое время. Сейчас многие в Москву слетелись. Боятся, видать, на месте оставаться.
Действительно, в те годы многие государственные деятели, уходя на пенсию, старались переехать в Москву и затеряться среди множества персональных пенсионеров. Видимо, боялись находиться среди народа, которым правили и руководили. Но Кунаев был не из тех. Он ответил генсеку:
- Мне в моем Казахстане бояться некого и нечего.
Действительно, он просто не верил, что в Казахстане есть люди, которые могут пожелать ему зла. Мой отец рассказывал, что в 60-е годы Кунаев жил на пересечении улицы Кирова и проспекта Коммунистического и на работу в Дом правительства ходил всегда пешком. Мой папа тогда работал в Центральном гастрономе и по утрам частенько встречал Димаша Ахмедовича. По штату Кунаеву была положена охрана, двое крепких молодых мужчин всегда сопровождали его. Но никакого сравнения с современными секьюрити не было - ни руки на кобуре, ни пистолетных взглядов по прохожим. Шли они, весело переговариваясь, шутили. Димаш Ахмедович всегда приветливо здоровался со встречными людьми.
Единственное покушение на Кунаева было в конце 60-х. Женщина лет 35 бросилась на него с ножом из-за колоннады Дома правительства. Дежурный милиционер ее задержал. Типичная "клиника", ярко выраженная шизофрения: женщина была недовольна не только советской властью, но и всей Солнечной системой в целом. Женщину поместили в клинику, а Кунаев сказал, чтобы ее не обижали.
После отставки Димаш Ахмедович оказался в вакууме: кто-то поспешил откреститься от опального вождя, кто-то поверил ушатам грязи, а многих не подпускала охрана КГБ. Ермек Серкебаев, известный казахстанский певец, вспоминал, как на одном из праздничных торжеств он увидел Кунаева, одиноко стоящего посреди толпы. Люди проходили мимо, старательно не замечая бывшего вождя. Серкебаев с товарищем подошел к Кунаеву, завязалась оживленная беседа. Вдруг какая-то женщина схватила певца за лацкан пиджака и потащила в сторонку, вроде для конфиденциального разговора. Серкебаев, как истинный джентльмен, не смог отказать красивой женщине и отошел. Разговор оказался пустяковым. Певец оглянулся и опять увидел одинокого Кунаева... Власть предержащим тогда хотелось создать вокруг Димаша Ахмедовича пустоту и нетерпимость.
Однажды американские журналисты хотели взять интервью у Кунаева. Сколько препон, сколько согласований им пришлось пройти, а все равно в самый последний момент гэбэшники запретили им прийти в дом Димаша Ахмедовича. Интервью после массы интриг, конспираций и маскировок все-таки состоялось: Кунаев встретился с журналистами на одной из тихих и безлюдных аллей дома отдыха ЦК.
Конечно, такая жизнь была невыносимой для общительного и приветливого Динмухамеда Ахмедовича. Хотя рядом с ним всегда были близкие, верные друзья - Джиенбаев, Олжас Сулейменов, Геннадий Толмачев, но энергичному Кунаеву реально не хватало общения. Он с удовольствием хватается за простые хозяйственные дела, ходит по утрам за хлебом и молоком. На пересечении улиц Джамбула и Карла Маркса был небольшой магазин, там частенько можно было встретить Димаша Ахмедовича. Рассказывают такой случай. В советские времена партийные и государственные органы часто использовали для хозяйственных работ солдат местных гарнизонов - бесплатную рабочую силу. Так вот, однажды группа солдат работала в правительственном доме отдыха. Воины увидели пожилого, высокого, элегантно одетого казаха, одиноко гуляющего по аллее.
- Дедуль, закурить не найдется? - спросили они.
"Дедуля" смущенно улыбнулся и ответил:
- Некурящий я. Но мы что-нибудь придумаем.
Он оглянулся и, увидев неподалеку шофера Сашу Гойколова, попросил его принести сигареты.
Через несколько минут солдаты уже дружно курили. Завязался разговор. Кунаев, не представляясь, расспрашивал солдат о житье-бытье. И столько в нем было доброй заинтересованности, что вчерашние пацаны, отвыкшие от родительской ласки, отогрелись и начали выкладывать ему самое сокровенное - о далеком доме, о родителях, о девчонках, оставшихся их ждать. И долго бы эти русские парни беседовали "за жизнь" с Кунаевым, если бы не подошедший офицер. Он сразу все понял, отдал честь и сказал:
- Товарищ Кунаев, извините. Денежное довольствие давно не получали.
- Не надо извиняться. Мы тут хорошо поговорили, думаю, к взаимному удовольствию.
- Ничего себе, сам Кунаев! - спешно ретируясь, галдели солдаты, а один добавил:
- Я в Курске с его портретом на демонстрацию ходил.
Помнит ли тот россиянин сегодня, как курил и разговаривал с первым человеком Казахстана? Наверняка помнит. А Динмухамед Ахмедович после той встречи изменил своей многолетней привычке: отправляясь на прогулку, он постоянно клал в карман пачку сигарет.
В начале 90-х годов появилась мода печатать визитные карточки. Изгалялись, кто как мог, - на трех-четырех языках, с перечислением всех титулов и званий, с фотографиями и различными гербами. Предложили сделать визитки и Кунаеву. Тот согласился. Маленький кусочек бумаги с фамилией, именем, отчеством, а внизу два слова: "горный инженер". Об этом многие писали, восторгаясь скромностью Димаша Ахмедовича. А мне кажется, что это не скромность, это - мудрость. Все преходяще в этом мире - и титулы, и звания, и должности. А профессия и знания - вечны. Лучше всех это понимал Кунаев. Он очень гордился своей профессией и всегда с удовольствием вспоминал свои молодые годы на Риддерском руднике. Мало кто знает, что полное отчество Кунаева было Менлиахмедович. Но в шахте и на рудниках с их почти военной дисциплиной было принято говорить кратко, сжато. Тем более что там было много русских рабочих, которым сложно было выговаривать длинные казахские имена. И молодой буровой мастер сократил свое имя-отчество на Димаш Ахмедович.
Я, наверное, многих разгневаю, если скажу, что величие Кунаева заключалось не в его гениальности или каких-то особых талантах. Величие заключается в простой житейской мудрости и в чувстве меры. Он не любил скоропалительных, судьбоносных решений, считая, что жизнь сама все расставит, как надо. Характерен случай времен освоения целины. Несколько лизоблюдов решили переименовать Павлодар в честь Никиты Сергеевича - Хрущевоградом. Проект принесли Кунаеву. Тот ошарашенно прочитал, а потом спросил:
- Хрущеву докладывали?
- Пока нет.
- Слава богу, - сказал атеист Кунаев и спрятал бумаги подальше в стол.
Слава богу, что у нас был Кунаев. Слава богу, что Павлодар остался Павлодаром, а павлодарцы остались павлодарцами, а не хрущевоградцами.
До конца жизни Димаш Ахмедович был убежденным коммунистом - исправно платил партийные взносы, никогда не расставался с партбилетом. Можно по- всякому относиться к коммунистическому мировоззрению, но не уважать верность принципам и твердость убеждений нельзя. Многие, когда КПСС развалилась, стали перевертышами и поспешили выйти из партии. К примеру, Геннадий Колбин бросил свой партбилет на стол не в числе первых, как это сделал Ельцин. И не в числе последних, которые до конца искренне верили в коммунистические ценности. А в "золотой серединке", когда членство в партии стало невыгодным для карьеры. В этом их различие: если Кунаев был убежденным коммунистом, то Колбин - просто членом. Партии.
В начале 90-х годов, когда Казахстан обрел независимость, а первым президентом стал Нурсултан Назарбаев, который с глубоким уважением относился к Димашу Ахмедовичу, изоляция и гонения на Кунаева закончились. Сотни, тысячи людей посетили квартиру NN 3 в особняке на Тулебаева - Виноградова. Были среди них и те, кто еще вчера открещивался от опального вождя. Но для всех у Кунаева нашлось доброе слово. Он, повторюсь, был мудр и великолепно знал слабости человеческой натуры, но умел их снисходительно прощать. Он не стал лезть в большую политику, он просто жил: посещал города и поселки Казахстана, общался с людьми. А как его встречали! С музыкой, песнями, танцами, многолюдными застольями! Эти встречи оказывались более искренними, чем когда Кунаев был у власти.
В 1993 году Димаш Ахмедович посетил на Балхаше рудник Коунрад, где он начинал трудовую деятельность. Михаил Раджибаев, директор объединения "Балхашмедь", устроил шикарную встречу и преподнес сюрприз - капитально отремонтировал дом, в котором жил Кунаев. Димаш Ахмедович посмотрел, лукаво улыбнулся и сказал: "Спасибо, что покрасили, побелили, люди, которые там живут, наверняка довольны. Но жил я все-таки в другом доме". И показал на старенький обшарпанный домик неподалеку. Пришлось горнякам ремонтировать и второй дом, на радость его жильцам.
Перечитывая статью, мне показалось, что я рисую Димаша Ахмедовича слишком добреньким, вроде Деда Мороза. Ничего подобного! Кунаев был жестким и властным. Последнее решение всегда оставалось за ним. Просто его приказы облачались в такую дружелюбную форму, что обижаться на них было нельзя, но и ослушаться - невозможно. Однажды один из областных деятелей (не будем называть его фамилию) загулял, попросту запил. Несколько дней его не могли найти. Наконец нашелся - пришел, потупив глаза, в кабинет к Кунаеву. Димаш Ахмедович молчит, провинившийся - тоже. Пауза длится минут пять. Затем Димаш Ахмедович спросил:
- Ты все понял?
- Да.
- Тогда иди.
После такого разговора этот секретарь обкома до пенсии не пил. Кстати, Кунаев всегда был равнодушен к спиртному. На многих торжествах ему приходилось поднимать бокал, но он только пригубливал рюмку с коньяком. Курил он сорок четыре года, но после инфаркта в 1974 году бросил - раз и навсегда. Не любил играть в карты, иногда только раскладывал пасьянсы, говорил, что это помогает ему сосредоточиться. Зато классно играл в бильярд.
Одевался Димаш Ахмедович строго и элегантно, он умел носить одежду. Галстук всегда завязывал сам, причем знал множество узлов. Его старинный друг Брежнев часто шутил, что у Димаша самый лучший галстук в ЦК. Пожалуй, из всех советских лидеров Кунаев был настоящим клэверменом, как говорят сейчас. Один американский журналист вспоминал, каким увидел Димаша Ахмедовича: "Он был одет в элегантный, дорогой итальянский костюм, на глазах у него были черные очки, а в руках - красивая трость, украшенная сплетенными змеями и потрясающей работы рукояткой. Одной этой трости было достаточно, чтобы властвовать над людьми".
В 1993 году здоровье Динмухамеда Ахмедовича ухудшилось. Сказывались возраст и нервные потрясения, связанные с потерей самых близких людей - верной спутницы жизни Зухры Шариповны и брата Аскара Ахмедовича. Но на людях Кунаев выглядел все таким же энергичным и жизнелюбивым. Только его личный врач Ахат Мулюков все больше хмурился и старался не покидать своего подопечного ни на минуту. В августе Кунаева пригласили на торжества, посвященные юбилею Мухамеджана Тынышпаева. Врач пытался возражать против поездки, но Димаш Ахмедович был непреклонен: как человек и государственный деятель, он был просто обязан почтить память первого казахского инженера.
20 августа выехали. За рулем "понтиака" - верный Александр Гойколов, позади - Кунаев и врач Мулюков. В селе Черкасском встретили группу конных казаков. Увидев машину, те почтительно спешились.
- Кого встречаете, орлы?
- Вас, Димаш Ахмедович.
- Но я ведь уже пенсионер:
- Вы - Кунаев.
Черкасские казаки устроили целый праздник в честь Димаша Ахмедовича. На следующий день - торжества, посвященные памяти Тынышпаева. Затем снова в дорогу: Сарканд, Уч-Арал, совхоз "Ащи-Булак", Алаколь. За три дня Кунаев посетил шесть мест, переговорил с уймой людей. Такая напряженная программа утомила бы и молодого, а ведь Кунаеву было уже восемьдесят. Он сильно устал, но держался молодцом. Много выступал, стоя на солнцепеке. Мулюков пытался заставить его надеть головной убор, но Димаш Ахмедович только взглянул удивленно: "Как, неужели на митинге, посвященном трагически павшему герою, я буду стоять в шляпе?".
В Алаколе, в гостевом коттедже, Димаш Ахмедович зашел в бильярдную. Саша Гойколов безуспешно гонял шары по зеленому сукну.
- Дорогой мой, - с улыбкой сказал Димаш Ахмедович, - нет никакой необходимости держать кий, как винтовку перед штыковой атакой. Ты лишь слегка придерживай его правой рукой. Смотри.
И двумя хлесткими ударами он загнал пару шаров в лузы. Затем пошел к себе в комнату и прилег отдохнуть. Через пять минут у него начался приступ. Уколы, лекарства, массаж, капельница. Прямой укол в сердце. Переложили с кровати на пол, на ковер. Искусственное дыхание. Все напрасно. Ахат Мулюков оттер пот со лба, глухо сказал:
- Это все, Саша.
- Не может быть! - не поверил Гойколов и еще минут десять пытался вдохнуть жизнь в своего шефа.
22 августа 1993 года, в 19 часов 22 минуты великого человека не стало.
P.S. За день до смерти Димаш Ахмедович увидел на дороге женщину, молитвенно сложившую руки. Машина остановилась. Женщина попросила Кунаева зайти к ней в дом. Маленькая покосившаяся избушка с глиняным полом. И восемь новеньких белоснежных подушек. Женщина, мать восьмерых детей, попросила Кунаева наступить ногой на подушки. Древний обычай: наступая на детские подушки, хан дает счастье детям. Кунаев закусил губу, поднял с пола подушку и поцеловал ее.
- Спасибо, дорогая моя, но наступить ногой на детскую подушку я не смогу, пусть они по очереди спят на этой. И пусть светлой у них будет жизнь.