ХРАМ ДУШИ.
После множества дел ,на небесной своей колеснице,
Господь Бог на творение рук посмотреть захотел.
На Россию взглянул: - Мать, святая, да что ж здесь творится?
Бог, известно, не фраер, он сразу просек: - беспредел.
Он решил поглядеть по церквям, по соборам, по храмам
Как служители Божии веру в народы несут
И увидел предавшихся блуду, разгулу и сраму,
Тех, кто ставит заблудшие души на праведный путь.
Изумился, на паству взглянув: - Ах, Иудово племя!
Те, кто Господа хаял, со свечками в первых рядах.
Перестроились сукины дети, прочувствовав время,
Но ни капли раскаянья нет в их бесстыжих глазах.
Бог смотрел на страну, что почти целый век величалась,
Не иначе как Бога забывшей империей зла.
Все! Империи нет! На осколки распалась,
Но в осколках империю зла, злом в сто раз превзошла!
Улетел Дух святой, скрылся вновь за воротами Рая,
Не забывши, однако, святому Петру наказать:
-Там, внизу есть страна, что Россиею все величают,
Так вот в Рай с той страны никого, никогда не пущать!
Извиняйте, Господь!- Вдруг послышался голос из Ада,
Ангел падший, а нынешний дьявол в ответ завопил:
Я любого приму, только русских в Аду мне не надо,
Мне-то, Боже, за что? Ведь не я этот мир сотворил!
Ты бы, змей, подколодный, молчал! – Осерчал святый Боже:
Я Адама и Еву сподобил то яблочко съесть?
Так что ты там заткнись, со своею козлиною рожей,
И с советами неча в чужую епархию лезть!
И пошло - понеслось, гром и молнии, взрывы вулканов,
Наводненья, тайфуны, пожары и прочий разброд,
В общем именно то, чем когда отдыхают Титаны,
Развлекается созданный по их подобью народ.
Да, то время прошло, когда люд ослепленный все рушил,
Нынче новые храмы свои вознесли купола,
Будто откуп за грех, только надо бы вылепить Души,
Чтобы вера в тех Душах, греха не желая, жила.
Чтобы промысла Божьего русский народ был достоин,
Чтобы в церковь не страхом гонимы, а с радостью шли,
Не один уже храм, в искупленье грехов, был построен,
Нам бы Веры и Правды пора возвести Храм Души.
ДУША.
Плыла, в пространстве не спеша,
Одна заблудшая душа,
Туда где, правый суд верша,
Сидел господь.
Метеоритный дождь шуршал,
Все, на пути своем, круша,
И не боялась лишь душа,
Утратив плоть.
Внизу, патологоанатом
Терзал плоть, с медицинским братом,
Душа ж, невидима как атом,
Стремилась в высь.
Ей дела не было до тела,
Хотя, быть может, и жалела,
А может, даже и болела,
Познав в нем жизнь.
Уйдя от плотских всех утех,
Познав сполна понятье грех,
Плыла Душа к толпе душ, тех,
Кто ждал вердикт.
Жила Душа, не веря в Бога,
Но вот, поди ж, теперь дорога,
На суд божественный и строгий,
Звала - Иди.
Грешить, грешила, даже часто,
Как, впрочем, вся земная паства,
И жизнь ее, совсем не сказкой,
Увы, была.
Душа прошла все круги Ада,
Чему совсем была не рада,
Но просто думала так надо,
И с тем жила.
Она понять могла все, кроме,
Того, как мог ее судить
Тот, кто дал плоть
И в плоть влил крови,
Тем самым, обрекая жить,
Зачем из своего подобья,
Создал? Чтоб глядя исподлобья,
Сидеть возле ее надгробья,
И суд вершить?
Зачем ему все это надо?
Ведь сам сказал, что любит всех,
Но, чтобы знало место стадо,
Он тут же ввел понятье Грех.
Тем самым, дав понять нам, людям,
Не мы вершители судьбы,
А мы ЕГО с рожденья, будем,
На веки вечные рабы!
АНГЕЛ.
Я обидел ангела-хранителя,
Ангел на меня махнул рукой,
Что общего иметь мог с небожителем,
Я, обычный человек, земной.
Заповедей преступая грани,
Вирусом безверья заражен,
Ангела-хранителя я ранил,
Он боролся, но устав, ушел.
Был он тих и незаметен,
В душу, зря, ко мне не лез,
Коль мой путь был чист и светел,
Молча, он взирал с небес.
Но когда сил зла, сгущалась,
Надо мною плотно, мгла,
Он взлетал и расправлялись
Сильных два его крыла,
Я их шороха не слышал,
Не давали тень они,
Но надо мной, я знал, есть крыша,
Что любой мощней брони,
Пусть его не видел оком,
Но я знал, что на Руси,
Я не буду одиноким,
Доколе он парит в выси.
Но видно слишком нагрешил я,
Некий перейдя порог,
Вдруг опустились тихо крылья,
И Ангел их поднять не смог,
Даже сил, чтобы добраться,
Не хватило, до небес,
Он ушел, а я остался,
Все-таки, попутал бес.
Я обидел Ангела-хранителя,
Оказалось, нам не по пути,
Ты прости меня, земного жителя,
За мое неверие прости.
За меня, безверного, такого,
Ты, господу, всю правду расскажи,
Но, доброе, одно хотя бы, слово,
Против грехов на чашу положи.
ПТИЦА ПЕСНЯ.
Билась Песня, птицей вольной, в клетке,
Свитой из запретов и хулы,
Птица-Песня не боялась смерти,
Рвалась в небо, где парят орлы.
Только клеть давно была готова,
Для таких вот вольных, как она,
Чтоб не дать взлететь и молвить слова,
Клеть куском накрыли полотна.
Пела бы о чем-то приземленном,
О деревьях, травах, о цветах,
Мало ли на свете окрыленных,
Да не всем подвластна высота.
В этом мире существует Каста,
Что решает – быть, или не быть?
Хочешь жить – лети как все и баста!
Выше хочешь? Крылья обрубить!
Чтоб не мнила, что одна такая,
Много вас здесь видели таких!
Обломаем! Жить научим в стае!
И клевать, что подадут, с руки!
Разве клеть удержит Птицу-Песню,
Если настоящая она?
Все равно прорвется в поднебесье
И оттуда будет всем слышна!
Полетят пророческие трели,
Проникая в глубь сердец людских,
Обгоняя пущенные стрелы:
Вольные не кормятся с руки.
ОДИНОЧЕСТВО.
Флигелечек старенький, у самой околицы,
Издали так, кажется, будто век ему,
Покосились ставеньки, уж вот-вот обломятся,
Привести в порядок их некому.
Домик свеже - выбелен, под окном сирени куст,
У крыльца березонька, да тополек,
Жило раньше счастье здесь, а теперь вселилась грусть,
Грусть да одиночество сняли флигелек.
Там за прялкой древнею, пожилая женщина,
Нить из рук струится на веретено,
Уж который год одна, вечер так за вечером
Но никто не постучит к ней в окно.
И, поди, кому скажи, что не одинокая,
Что сынок есть у тебя и дочурка есть,
Да поразбросала жизнь, а далеко, далеко ли?
То тебе неведомо, не прислали весть.
Ни открытки, ни письма, даже к дню рождения,
А она надеется, терпеливо ждет,
Может, закружились там, не хватает времени,
Может все устроится и письмо придет.
И сама себе она, сроду не признается,
В том, что детям не нужна, нечего уж ждать,
Каждый вечер сердце кровью обливается,
Но прощает мать детей, потому, что мать.
И поникла, тоскуя, сирень подле окон,
Загрустил тополек, серебрясь под луной,
Прослезилась березка, березовым соком,
Одинокой души, слыша плач за стеной.
КОРАБЛЬ – ПРИЗРАК.
В море штиль, никакого намека на ветер
Не дают, несмотря на мольбы, небеса.
И застыли суда, как в предчувствии смерти,
Опустив, будто плечи, свои паруса.
Их родные края там, за далью лазурной,
Где суда ждет ремонт, а команды уют,
Но по палубам бродят матросы понуро,
Ведь не их парусам ветры песни поют.
Вижу чей – то корабль, юнги голос раздался,
Всех заставивший, вздрогнув, застыть на мгновенье,
Горизонт разорвав, вдалеке показался,
Легендарный корабль, корабль – привиденье.
Паруса на безветрии, ветром полны,
Что, казалось, секунда и лопнут к чертям,
По застывшей воде, не поднимая волны,
Он несется, послушный своим парусам.
Проклят он и лишен входа в порты, и доки,
Его днище - броня, под слоями ракушек
Но скользит он легко, вечный и одинокий,
И готов он к стрельбе, из проржавленных пушек.
Никогда корабли, что с ним встретятся в море,
Не придут в свою гавань, к родным берегам,
Встреча с призраком может нести только горе,
Хоть ты как не молись, разномастным богам.
Вдруг разверзнется зверя, голодного пастью,
Море, разом забывшее тихую прелесть,
Корабли и людей, разрывая на части,
И смыкая над ними тяжелую челюсть.
Мелким дождиком с неба сорвется слеза,
Поминая безвинно пропавшие души,
И опять горизонт растворит паруса
Корабля - привиденья, лишенного суши.
ЗАКОНЫ ЖИЗНИ.
Законы жизни непреложны,
За все приходится платить.
За вход. За выход, чаще тоже,
Коль шансы есть остаться жить.
За ложь, за подлость, за измену,
За веру, верность, за любовь.
Здесь все свою имеет цену,
Порою плата даже кровь.
Небесный суд такой далекий,
Что наплевав на “Не убей,”
Вершат закон за око – око,
Кто близких потерял людей.
Кто не надеется на власти,
Кто веру потерял давно,
Как то потерянное, счастье,
Что обрести, вновь, не дано.
За боль, за страх, и за страданья,
Крушение надежд земных,
В небесном зале ожиданья,
Просящих, множество таких.
Конечно, будет Божий суд
И все рассмотрит беспристрастно.
Но некоторые не ждут
И с Богом не во всем согласны.
Ведь Бог является отцом,
А дети не всегда послушны
И Дьяволу, в конце концов
Порой закладывают души.
Хоть знают, что накажут всех,
Кто преступил законы Божьи
И все -таки идут на грех,
Законы жизни непреложны.
ДА ПОШЛО ОНО…
Да пошло оно все прахом,
Пропади все пропадом,
Я рвану на груди рубаху,
Ту, что мною не пропита.
Я глаза наполню хмелью,
Позабыв о похмельной каре
И усядусь я перед дверью,
Взяв аккорд на своей гитаре.
Буду петь сам себе я песни,
Ну, еще случайным прохожим
И пускай хоть весь мир треснет,
Мне плевать с моей пьяной рожей,
Сам себе покажусь я славным,
Ну, слегка разбитным парнем,
Для меня в этот миг главное,
Моя старенькая гитара.
Буду рвать на гитаре струны,
А она будет рвать мне душу.
Вспомню детство и вспомню юность,
И буду сам я себя слушать,
И мне покажется пьяный мой голос,
Таким редкостным и красивым,
Я, конечно, сегодня сволочь,
Но я сегодня и самый счастливый.
Да пошло оно все прахом,
Пропади все пропадом,
Я не буду ни охать, ни ахать,
Мне и надобно только то,
Чтоб не лезли в мою вы душу,
И средь наполненных ложью морей,
Островок оставался суши,
Для меня и гитары моей.
БРОДЯГА.
Полночью ли, за полночь,
Зимами ли, веснами,
Но слетевшей с неба звездой
Все горела лампочка
За родными окнами,
Где ждала мать сына домой.
На судьбу не сетуя,
С радостью ли, с бедами,
Терпеливо крест свой несла.
Где бродил по свету я,
Лишь по письмам ведая,
А я очень редко их слал.
И молила Господа,
Ставя свечи в храме,
Чтоб от лиха сына сберег,
Все приму, что послано,
Только б сына к маме
Привела одна из дорог.
Все мы были молоды,
Не сиделось дома нам,
Рвались белый свет посмотреть.
Бросив все, что дорого,
Обрекали наших мам,
Преждевременно, мы, стареть.
И виною маялись,
И правдиво каялись,
Мамочка, родная, прости.
И вдали вновь таяли,
И вновь свечи ставились,
С просьбой уберечь нас в пути.
СТИХ.
Я любить любил
И мечтать умел,
Жизнь как стих сложил
И как песню спел,
Не везде в размер,
Не всегда в аккорд,
Но цеплял за нерв
Я, не знавший нот.
Въелось в пальцы, струн
Серебро навек,
Но я нес искру,
Растопить тот снег,
Что на души лег,
Приморозив их,
Я, увы, не бог,
Но пишу свой стих.
А потом тот стих
Я пою как песнь,
Грешен, господи,
Уж, такой как есть,
С недостатками
И пороками,
Все в стихах моих
Между строками.
Кто прочтет – поймет,
А поймет – простит,
Не поймет – уйдет,
Не приняв мой стих,
Убеждать таких
Время не ценить,
В обществе глухих
Тоже надо жить.
ПОЭТУ.
Он по песенным строкам шагал на костер,
За ступенью ступень.
Кто-то крикнул, за дело, на язык был остер,
Не о том он пел.
Не о том и не тем, кому надо бы петь,
Он не понял.
И теперь в лоне пламени будет гореть,
А не с Музой на троне.
А певец все выше и выше ступал,
Как не видел огня,
А может правда, не видел, просто шел и писал,
Про тебя и меня.
Просто шел, воспевал жизнь такую, как есть,
Не хвалебную Оду.
И не думал о том, что в лоно пламени влезть,
Не войти в воду.
Он не чувствовал жар раскаленных углей,
Сердца жарче угли,
Он не видел, как мало осталось друзей,
Отреклись и ушли.
И предавших друзей, и врагов он простил,
Нет безгрешных.
Бог судья им, сказал он, а сам уходил
В вечность.
КТО – ТО.
Кто-то людских душ совсем не жалел,
Во власть пробивался, блага суля,
Людьми, как на шахматном столе
Жертвовал, чтобы убрать короля.
Трон занимал он, но ерзал зад,
Чувствуя, что не осталось друзей.
В любую минуту швырнет назад,
Кто-то, от пешек дойдя до ферзей.
И начинал он разборки чинить,
Души сжирало пламя костров,
Раз не хотите меня любить,
Страхом вгоню в вас ко мне любовь!
А кто-то Дурман-траву косил,
И из нее варил настой,
Для тех, кто Дурман-настой любил,
В него, погружаясь с головой.
Гулял в эйфории в стране миражей,
Уйдя от проблем, нудного быта,
И поздно с ним говорить о Душе,
Дурманом-травой Душа убита.
Кто-то стал колдуном, или магом,
Чинно себя, осеняя крестом,
Лгал лиходей, Сатане он бумагу
Кровью писал, лобызал под хвостом.
Душу свою, заложив в заклад,
Души других колдовством губил
И Сатана был, конечно, рад,
Он совращенные души любил.
Кому-то всегда на всех наплевать,
На народ, на собственную страну,
Ему все равно, что продавать,
Хоть Душу, хоть Бога, хоть Сатану!
Главное в этом вопросе – цена,
Все остальное давно не вопрос.
Стоят на кону и мир, и война,
И смерть, и рождение – был бы спрос.
ЗАПОЙ.
Запои начинаются с тоски,
С какой – то неустроенности, что ли,
Когда с заходом солнечным, толчки
Сердечные, мучительны и больны,
Когда в мозгу, в коробке черепной,
По полушариям, в извилинах мечась,
Мысль ищет выхода и мрет, не достучась,
Тогда и начинается запой.
Когда нет рядом родственной души,
Когда ночной теряется покой,
Когда ужасно хочется грешить,
Тогда и начинается запой.
Когда не понимают и не ждут,
Когда обида захлестнет петлей,
Когда не нужен ты ни там, ни тут,
Тогда и начинается запой.
Когда вся жизнь, казалось бы, прошла,
Но пусто впереди и за спиной,
И кажутся неважными дела,
Тогда и начинается запой.
Запои начинаются с тоски,
С какой – то неустроенности, что ли,
Когда с заходом солнечным, толчки
Сердечные, мучительны и больны.
ГАДАЛКА.
Расскажи гадалка мне о судьбе,
Не о будущей, о прошлой расскажи,
Да нет, ну, что ты, я же верю тебе,
Просто хочется мне вспомнить всю жизнь.
Я, конечно, помню, я ж ею жил,
От рожденья и до этого дня,
Но мне кажется, я, что-то забыл,
Что-то важное весьма для меня.
Где-то, что-то потерял на пути,
Как-то мимо проскочил впопыхах,
Помоги мне это, что-то найти,
Знаю только дело здесь не в деньгах.
И сказала мне гадалка в глаза,
Я, касатик, помогу, так и быть,
Но не лукавь, что вспомнить нельзя,
Это, что-то сам хотел ты забыть.
Прочь прогнать, не вспоминать никогда,
А теперь, за серединой пути,
Так скажу тебе, гадай, не гадай,
Что сам прогнал, то не вернуть, не спасти.
И ушла гадалка, денег не взяв,
Хотя я ей все, что есть отдавал,
Но она сказала просто:- Нельзя,
Ты ведь сам свою судьбу нагадал.
И растаяв, птицей вольной, навек,
Взмахнула шалью, как крылом на лету
И стоял среди толпы человек,
Когда то, в прошлом, оттолкнувший мечту.