Когда во времена землетрясений
не спится в ночь, а товарняк осенний
гремит на стыках труб и полых нот,
подумаешь беззлобно, что эпоха
не так плоха, как хочется. И эхо
запишет эту мысль себе в блокнот.
Да, что-то есть японское в бумаге,
соломенное, рисово-земное,
заемное от самых ног вулканов;
лишь только затрусит, ты – нырк сквозь стену,
а там другая сторона потёмок,
и – поминай как звали и прочли.
Нанизываешь, не называя, нэцке,
такое не позволишь по-немецки:
цумбайшпиль возвращается помочь,
подсказывает, подставляет локоть,
грозится всё понять и всех потрогать
всех опустить в язвительную жёлчь.
Осенний лес чего-то там роняет.
Сбежать бы, да меня не охраняют,
и нянчат, и стращают вперебой.
Неладно что-то в нашем ареале.
И то сказать – что может быть в реале
опаснее, чем быть самим собой.