В последние годы в наших краях стали разводить страусов.
Попадая в северные широты, африканский страус обрастает густым пухом и хорошо себя чувствует.
Доверившись первому чувству, я попробовал кормить страусов с руки, но в ужасе отпрянул, когда огромная курица, глядя на меня равнодушными глазками, вдруг рванулась своим полуметровым клювом в мою сторону.
Семена иноземных растений, посаженные в нашу почву прорастают, пугая меня ужасами генной модификации.
Враги перестройки подсунули нам слова «автократия» и «плюрализм».
(На самом деле никакие они не враги, но их принято так называть).
У нас даже нет своих слов для обозначения этих явлений: образ жизни и весь сказ.
У греков и латинян была возможность выбирать, вот они и придумали названия.
Люди часто ограничиваются выбором слов, оставляя жизнь, как она есть.
Теперь огромная курица плюрализма, обросшая густой шерстью в наших широтах, пугает меня своим клювом как ножницами.
Нечто похожее происходит и с политикой и судебной системой.
Не было у нас никакой политики и названия не было.
Судебная система была, но её название слишком напоминает слово «судно» то есть «корабль».
Куда поплывёт корабль неизвестно.
Не захватят ли его с моим товаром сомалийские пираты?
Суд в любой стране похож на карточную игру «в дурака», и успех в суде зависит от расклада карт в колоде и наличия козырей на руках.
Но только у нас неизвестно заранее название игры: в конце оказывается, что козырный туз не старше дамы, а шестёрку никто не имеет право бить.
Власть всегда представлялась мне рекой на равнине.
Люди пользуются рекой: ловят рыбу; берут воду на огороды; спускают стоки.
Река питается ручейками с холмов и наполняет многочисленные: затоки, озерца и болотца на местности.
В глухих дальних лесах люди и не видали реки.
Кое-кому посчастливилось: кататься на лодке рядом с другими гребцами и их пассажирками; видеть ночные огни пароходов и слышать протяжные и одновременно отрывистые гудки.
(Лично я никогда не был на реках, но много читал о них, и так и не понял: протяжно или отрывисто гудят пароходы на ночной реке).
Рассказывают, однажды по реке проплывал большой прогулочный белый теплоход с красной трубой: на мостике стоял смуглый капитан в фуражке с высокой тульей, черным козырьком и золотым аксельбантом; снежный китель капитана хорошо был виден на фоне красной трубы.
На корабле множество людей пели романтическую песню об ушедшей любви, смеялись и радостно махали гребцам.
Не верилось, что им – там, на корабле – грустно оттого, что любовь ушла.
Вернее казалось, что этой песней они зовут новую любовь, и она таки вот-вот причалит к кораблю, пришвартуется или как там это у них называется.
Говорят, что иногда с противоположного берегу борта сбрасывают в реку провинившихся.
Некоторые из них добираются до берега и хмурыми лицами отягощают равнину.
«Многия знания – многия печали».
Одному прибрежному поселению рыбаков довелось видеть, как с корабля с большими почестями на паровом катере проводили «мисс левая лодыжка Западная Калифорния 83».
Она купила домик со ставнями и, быстро усвоив наши порядки, устроила себе личную жизнь с вдовым бухгалтером молокозавода.
Питается звезда листьями салата и капусты, не чуждается пива, которое называет «биир», но вполне вписывается в равнинный пейзаж.
Изредка у пристани останавливается судебное судно.
Люди с равнины идут туда разрешать споры.
Судья раздаёт карты, объявляет козырь, а в конце сообщает, по каким правилам был суд.
В газетах писали, что в дальних странах в стародавние времена суд вершил справедливость.
Ключевое слово здесь «вершить».
Справедливость в наших краях – ледяная вершина Эльбруса: чем ближе к ней, тем неприступней её вершина, а на самом Эльбрусе жуткий холод.
Я был на русском Кавказе и прослышал от местных армян про горную тропу, с которой видна вершина Эльбруса.
Около часа мы лезли по тропе и были вознаграждены: даже на фоне бледного неба Эльбрус сиял ослепительной сурьмой белизны.
Иногда я размещаю на своей странице фотографию, где, присмотревшись, можно увидеть призрачные очертания справедливого Эльбруса на фоне горной тропы и меня в центре экспозиции – для этого нужно выключить внешнее освещение, не обращать внимания на тропу и меня, и в кромешной тьме помещения вам откроется при некотором воображении истина.
Вернёмся к реке.
Корабли не являются властью – ею является сама река, текущая с дальних холмов в море.
Особого внимания на равнине заслуживает господствующая идеология.
Это тоже иностранное слово.
Люди, искупавшиеся в реке, на некоторое время становятся мокрыми.
С кораблей одобрительно машут пловцам и купальщикам на берегу.
Мокрый человек довольно быстро высыхает на равнине.
Но многие помнят радостные кивки с кораблей и периодически обливают себя и окружающих водой.
(Справедливости ради, скажу: в нашей семье господствующей идеологией является употребление в пищу биодобавок).
Добро и зло на равнине работают рыболовной сетью.
В узелках этой сети находятся добро и зло, и они прочно связаны нитями причинно-следственных связей в мелкую ячейку.
Жена запрещает мне при детях высказываться в таком духе, считая, что всё устроено иначе.
Собственно только поэтому я и пишу сюда.
Впрочем – ничего страшного – дорогая быстро смягчается, соглашаясь со мной, что нужно радоваться каждому дню на равнине и жить припеваючи, ибо всех нас однажды по одному поймают в сеть из добра и зла и утащат в самую чащу в тёмную и глубокую нору.