- Так где же деньги?
Он улыбнулся, и начал рассказывать ей о своих чувствах, когда, проходя мимо храма на Пушкинской, он встретил нищего – такого небритого и грустного – самого настоящего нищего, какие до сих пор встречаются в Одессе. Остановился и подал из правого кармана. Как всегда – не глядя. А это оказалась пачка, оклеенная бумажным крестом с красными лентами по краям – вся его зарплата за два месяца. Последние слова Олежки звучали шепотом, взгляд исподлобья закрадывался в глубину зрачков супруги… Нинка прыснула. Олежка, вторя ей, захохотал…
А потом она рассказала ему, как, стоя утром в очереди на ксерокс, заметила в конце толпы оттесненного гурьбой студенток худенького мальчика в очках. Она подозвала его и пропустила вперед. Правда, ее потом выгнали из очереди, но это – ничего.
А потом, гуляя под ручку в весеннем парке, Олежка внезапно остановился и простонал: «Смотри, смотри…» Мимо них бежала девушка: каштановая, кудрявая, воздушная…
- Давай догоним. – Стукнул он ногой, разворачивая Нинку:
- Девушка, вы прекрасны!
- ???
- Вы прекрасны, девушка!
- Мужчина… и еще в присутствии вашей сестры...
- Нет. Это моя жена!
И они рассмеялись.
А потом был день, когда Олежка с утра до вечера бегал счастливый. По чистой случайности и знакомствам в посольстве он выбил один билет в La Scale. Должны были играть Девятую симфонию Бетховена или что-то вроде того. Полдня он доказывал Нинке, что на всю Италию остался только один его билет, хотя она и не спрашивала его об этом, а потом помогала укладывать вещи к полету. Она знала, как Олежка любит классику. Хотя сама предпочитала «Арию».
Лучезарный, он уехал. А через час вернулся. Вспомнил, что Нинкин брат завтра уходит в рейс, и та весь вечер была бы одна. И он вернулся.
А потом у друга их семьи – Стасика – тяжело заболела мать… Он рассказал им об этом и забыл. А Олежка и Нинка начали худеть. Румяный Стасик иногда забегает к ним из пивбара, травит анекдоты про сисадминов, а Олежка с Нинкой смотрят на него так огромно и печально, что ему делается неловко, и он уходит, и только спрашивает про себя, лежа в постели: «Отчего они так измучались?»
А потом они отправились на дачу. Нашли на чердаке рванные простыни и, нацепив их на себя, целый день общались репликами из «Евгения Онегина»... И очень удивлялись недовольству соседей.
А девять месяцев спустя Олежка поехал в Первый роддом. За женой. В коридоре столкнулся с доктором:
- Вам не надо помочь?
- ???
- Может, где-то обои подклеить или гвоздь забить…
Доктор объяснил как пройти к завхозу, и, выслушивая потоки благодарностей, скрылся за дверью. Нинка родила девочку, сразу после того повернула красное от слез и боли лицо и спросила: «Как Олежка?».
Акушера передернуло. Доктор, загремев: «В порядке! Он – в порядке…» – выскочил к окну в коридор, и знаками показал мужчине, стоящему во внутреннем дворе, что все завершилось без осложнений. Олежка улыбнулся, кивнул ему в ответ и еще усерднее принялся измазывать дерево известью. Врач, наблюдая за ним, задумался:
- Даже не знаю... – Проворчал он после паузы. – Просто нелюди какие-то...