Шаг-два-три, шаг-два-три, - это побег,
Впрочем, бежать невозможно и глупо,
Корчась под выпукло-вогнутой лупой,
Ты не такой уж себе человек.
Усики в узел – нелепый наскок,
Бьется в стекло неразумная мелочь.
Все, что тебе намечталось, насмелось,
Неразличимо в его микроскоп.
На отбраковку не дрогнет рука:
Равным – равняйся, а вольному – вольно!
Ты нарисуй на стекле треугольник, -
Он удивится, но только слегка.
Сдвиг эволюций – законный изъян,
Миру чужда симптоматика мира.
Если отдать обезьянам Шекспира,
То не испортит Шекспир обезьян.
По вероятности – внятно и зря, -
Вера верней исцеляет и рушит.
Ты объясни мне бермудскую лужу
Так, чтобы лужа вливалась в моря.
Бегали люди и били в набат,
Бились суда, обезглавлены ветром.
Я отпускаю грехи геометрий,
Словно Малевича – черный квадрат.
Снято! (на пленку, на раз, со стены)
Снято, изъято, набито в подвалы.
В дедушку Ленина я не стреляла,
Стало быть, я не желала войны.
Не предрекала, не пела, но, глядь, -
Вылетишь к черту без всякого крема,
Ты докажи на стекле теорему,
Благо, не трудно ее доказать.
Благо, в цене штукатурка и лак
В паре шагов от запретного шага,
Только не часто выходит во благо
То, что лилось отрицанием благ.
Отмежеванием: эти и те
Несовместимы без лишней огласки.
Ты расскажи ему старую сказку
О бесконечной его доброте.
Жестикулируй, акустика зла,
Звук исказим в киселе суеверий.
Я загадаю на пух или перья
Тушки, в которую метит игла.
Метит – ни пуха! – проткнет – ни пера! –
Мелочь покорно толпится по центру.
Ты отсигналь по знакомым рецептам:
хлеба!..
и зрелища!..
et cetera…
* * *
По периметру дожди – косо,
По рецепту пироги – с мясом,
Виноватая твоя поступь
Все искупит, все с тобой ясно.
Если шашкой рубанешь лихо,
То уж, верно, на показ прочим.
Только страшно умирать тихо,
Незамеченной, как дождь ночью.