Или история любви далёкой...
Секундами делились щедро стрелки,
В глазах бездонных жуткая тоска,
На фоне привокзальной серой стенки,
Она была чертовски хороша.
Осенний ветер нежно гладил плечи,
Пытаясь отвести печаль - тоску,
И маленький букет как память встречи,
Так шёл к её уставшему лицу.
А я, трусливо замерший в вагоне,
Глядел сквозь бронь купейного окна,
На тонкую "осинку" на перроне,
За ночь опустошённую до дна.
Со скрипом приосанились вагоны,
Проплыл вокзал и надпись Озерки,
И мягкий взгляд прощающий, покорный,
Обжег, как обжигают угольки.
Промчались годы - шалые подранки,
И видно в наказанье грешных лет,
Теперь мне часто снятся полустанки,
И тот прощальный маленький букет,
И юная попутчица - девчонка,
Беспутному отдавшая себя...
Приходит с болью взрослого ребёнка,
С немым укором глядя на меня.
Милые женщины... Поверьте, никогда в жизни не был подлецом по отношению к Вам. Вот бывают в человеческих отношениях моменты когда чувства сильнее разума. И они остаются с ним на всю жизнь или светлым лучиком или стыдливым пятном. Единственное желание - это ещё раз попросить прощения у всех тех, кому я в той или иной форме причинил боль душевную и страдания. Простите...честное слово непреднамеренно.
Послесловие.
После публикации этого стиха на местном, городском форуме, многие выразили неоднозначное мнение, посчитав моё отношение к женщинам, моё поведение не совсем корректным... мягко так сказать, поэтому я и решил как-то объяснить. Объяснить всю горечь произошедшего потому, что почти все мои литературные герои, во всех стихах, имеют прямое или косвенное отношение к автору за некоторым исключением... Которым я дал жизнь, которыми я живу, за которых я несу ответственность и за которых всегда переживаю...
Незабудка.
Вначале я не придал особого значения этой встрече. Молодость, интересы, всё шло своим чередом - в общем простой, беззаботный, житейский круговорот. Но, что-то засело видимо где-то внутри. Нет, нет, но со временем стал всё чаще и чаще вспоминать тот, казавшейся на первый взгляд простой искромётный, дорожный роман.
Роман из ничего и ничем закончившейся, но оставивший такой глубокий след в моей жизни.
Я ехал из отпуска, и сначала вроде как от скуки, познакомился с чудесной девчушкой, она оказалось едет тоже почти в мои же места, до станции Озерки. Не знаю как, почему, но всё закрутилось молниеносно. Я был ею сражён. Сражён всем, чистотой, искренностью. Особенно поразили глаза, почти голубые с лёгкой поволокой, глаза - которые я читал как раскрытую книгу. Книгу о доброте, преданности и любви. Двое суток нам оказалось достаточно, чтобы мы стали одним целым.
Дорога до Озерков пролетела как один миг. Я знал эту станцию прекрасно.
В то время работал в Барнауле, жил в общежитие и очень часто ездил вообще-то к с себе домой, к родителям, примерно в 70 км. от Барнаула и эта станция была на маршруте электрички.
Время говорят доктор, но для меня оно стало как прогрессирующая болезнь, та девчушка не стала выходить из моих дум и мыслей..Везде и всегда.
Да так, что вскоре я стал выходить в Озёрках если позволяло время, и как бы поджидая следующую электричку, бродил по в общем-то небольшой станции, не зная даже на что надеясь. Потом это стало для меня даже какой-то необходимой потребностью. Если пропускал несколько дней, не находил себе места.
Как-то в очередной мой десант, я прочитал объявление висевшее на деревянном фасаде вокзала - в Озёрский ЛПХ ( леспромхоз) требуется водители лесовоза.
С этого момента меня не стала покидать мысль, а что, если попробовать. Так прошла зима, весна и в начале лета, я не объясняя ничего, никому, уволился с завода и устроился на лесовоз в этот ЛПХ, и по мнению всех друзей, - сошёл с ума, из города и в такую дыру.
Не понимали и родители, лишь мать видимо чуя неладное что-то во мне, частенько смотрела на меня с печалью. Но как я мог объяснить всем им, многие не поняли бы, а такие же шалопаи, то и просто засмеяли...
Я искал её повсюду, выбирал специально разные, порой необъяснимые с точки зрения коллег-водил маршруты, с надеждой вглядываясь в более-менее схожие фигурки, а вдруг. Бродил пешим по близ лежащим посёлкам и деревням....Со мной уже здоровались во многих местах, как с хорошо знакомым.
Но всё было тщетно.
Кончилось лето, осень, наступила зима, обычная сибирская, снежная. Я уже потерял надежду найти её, понимая, чувствуя всем сердцем, что потерял, что-то близкое, дорогое. Потерял безвозвратно. Как я себя корил, если бы кто знал, корил и за минутную слабость тогда в поезде и за дурацкую, трусливую нерешительность, подразумевающую мужское дон-жуанство, за свою иллюзорную неотразимость в отношениях с девчатами... Почему не спросил ни адреса, ничего. Почему не вышел с ней, глаза ведь её так красноречиво просили о том....Почему...???
В канун Нового года, 31 декабря, бродил по перрону станции поджидая электричку, ехал к родителям. Был уже вечер. Ожидающих было немного. Некоторые были уже навеселе. Да...позволительно, год уходит. Мороз ослабел, на улице было не по-зимнему комфортно, шёл удивительный снег, мягкий, казавшийся каким-то тёплым, шёл огромными хлопьями и я с удовольствием наслаждался этим явлением.
И вдруг я обратил внимание на одиноко стоящую фигурку девушки...Во мне всё оборвалось, сердце прыгнуло куда-то в низ, в яму, затем застучало где-то вверху, в самой голове, стало жарко...
Я подошёл, нерешительно окликнул - Катюша.
Фигурка вздрогнула, будто её ударили кнутом, и тут же мгновенно обернулась.
- Ты..
Обернулась как будто ждала меня.
- Как долго я тебя искал.
- Я знаю...
- Откуда?
Она показала рукой, в пушистой варежке, на грудь..
- Отсюда.
Она изменилась. Вместо влюблённой, неопытной, увлечённой девчушки, на меня смотрела изящная, красивая, молодая девушка...женщина.
А снег всё шёл и шёл, покрывая своей мягкостью и нежностью - перрон, постройки, людей и рвущиеся навстречу друг-другу два тоскующих сердца...
- Как ты жила...?
- Грустно. Я всегда помнила о тебе.
- А как ты жил...?
- И я грустно. Мне плохо без тебя.Ты прости меня Катюша...
- Я тебя не в чём не виню.
- Но ведь тогда вышло как-то всё не так?
- Я ни разу о том не пожалела.
Воцарилась пауза. Все слова, которые я хотел и мечтал сказать при встрече, слова нежные, просительные, куда-то исчезли из ошалевшей головы и я как заведённый повторял лишь одно и тоже...
- Как долго я тебя искал...
- Я тоже тебя ждала...Ждала и верила тебе...
В уголках глаз, которые излучали попеременно, то радость, то испуг, то какое-то беспокойство, появились капельки, то ли от снежинок, то ли...
- Ну...почему так долго ты искал?
Я хотел обнять её, согреть, прикоснуться губами к этим капелькам, упасть на колени, я готов был ради неё на всё...Но вместо этого почему-то протянул руку, коснулся выбившегося русого локона из под пухового платка, снял запутавшуюся в нём узенькую, блестящую, синюю полоску новогоднего, елочного дождика и сжал в ладони. Как будто, меня кто-то останавливал.
Вдали послышался гудок электрички. Я испугался вновь потерять её, хотел поспешно прижать к себе, обнять, чтобы больше не выпускать никогда, а только смотреть и смотреть в эти милые, любимые глаза.
- Фу...еле хватило. Но зато смотри достал какие крупные и не гнилые даже...Вот тебе и магазинчик вокзальный.
К нам подбежал запыхавшийся паренёк в шубейке. Грудь нараспашку, с весёлой и счастливой улыбкой..с авоськой пахнущих югом и теплом жёлтеньких мандаринов.
В её глазах мелькнула короткая, житейская искорка, она молча кивнула ему.
Затем сняла тёплую, вязанную варежку, на тонком бледном пальчике блеснуло жёлтое обручальное колечко. Скользнула взглядом по мне, мягко улыбнулась, как бы просительно извиняясь...
Паренёк повернулся в мою сторону, доставая общепринятую в этих места "Приму"...
- Огонька у вас не найдётся...
Я протянул ему зажигалку. Он что-то начал объяснять мне, как забыл спички, про хоккей, доказывать мне что-то, усиленно жестикулируя, но я не слышал его.
Я слышал и видел только её. Слышал ужасающе-безжалостный приближающийся стук колёс, слышал как бьётся её сердце, нет, слышал как бьются два сердца, её и моё.
Слышал и чувствовал её прерывистое дыхание. И понимал, она тоже слышит, тоже чувствует....всё, всё, что и я. Наши сердца слились, стучали воедино, как тогда при нашей короткой и вечной встречи, громко, громко, громче колёс подлетающей электрички...
Она провела рукой по тому месту у виска, где я только что прикасался, затем по побледневшей щеке, аккуратно прикоснулась пальчиками к обескровленным губам и долго пронзительно и тоскливо посмотрела на меня.
Мне хотелось заплакать, заплакать как в детстве, уткнувшись в колени матери, только сейчас уткнувшись в её колени.
Меня толкали, дергали, двигали по рукам больно сумками, баулами сходящие и входящие в электричку пассажиры, но я видел только её, её глаза...
Уже на ступеньках вагона она в последний раз пронзила меня взглядом. Взглядом, запомнившимся мне на всю жизнь. Пронзила как тогда на осеннем, пустынном перроне. Обжигающе. Но тогда покорно-прощающе, а сейчас...
Её глаза плакали, просили, умоляли...Ну...Что же ты! Останови! Останови...Я должна тебе сказать!!!
С шипением захлопнулись ненавистные двери, и вскоре замелькали вдали лишь сигнальные огоньки последнего вагона.
Я стоял до крови прикусивший губы, не чувствовал как кровь капельками стекала по подбородку, не чувствовал боли, не чувствовал ничего... Больно было только в душе, в которой поселились холод и пустота...
В наступимшем году, 24 февраля умер отец. Брат отца, приехавший из Риги, потом после погребения, за поминальной рюмочкой, пытая меня почему я такой потерянный, видимо мать нашептала, хотя по правде я и действительно ощущал себя потерянным, предложил...
- А...Давай...ка ко мне, в Латвию, всё изменится...
Пролетели последние зимние, вьюжные деньки, отжурчала весна, а я всё оттягивал и оттягивал решение о перемене жизни, будто ещё надеясь на что-то. Но вот в начале лета всё же решился. Горько было на сердце, когда вскоре поезд уносил меня в неизвестные края, к далёкому Балтийскому морю...От неё и может даже от меня...
Мелькали за окном города, станции, полустанки и мне всё время казалось, что вот, вот на таком же полустанке схожем с тем, войдёт она, войдёт и скажет - Здравствуй...посмотрев на меня своими дивными глазами, к которым я прижмусь своими губами навсегда...
А страна жила, радовалась и горевала. Строила, влюблялась, играла свадьбы, рожала детей, а я ещё долгое время вспоминал о той далёкой теперь, моей волшебной звёздочке, которая смогла так сильно опалить моё бесшабашное сердце...
Шёл 1976 год...
Ни тогда, ни сейчас, я не уверен правильно ли я поступил. Да, замужем...Да, нельзя ломать жизнь чужую...Но...Я прожил на мой взгляд вполне нормальную жизнь. Хватало всего. Но я не жалею...А она? Была ли счастлива...? Ведь её глаза тогда просили, умоляли, плакали. Но меня в ту последнюю встречу наверное удержало лишь одно, как бы я не гулял по молодости, как бы я не был кем-то увлечён, но по своему воспитанию, семейные законы я почитал не меньше, чем ортодоксальный еврей Тору...Я мог причинить боль себе, но другому, никогда. Мне было жалко того паренька со счастливой улыбкой,и я потом всё время надеялся, может быть он стал для неё лучше меня.
Бывает пересматривая фотки тех далёких лет в альбоме, я вынимаю из под обложки синенький, измятый кусочек новогоднего дождичка. Того, что я снял тогда с её локона, и который я бережно сохранил и храню всю жизнь..
*** Незабудка. Эпилог.
Не зря видимо говорят - Гора с горой не сходится, а вот люди...Прошли годы и многое стёрлось из памяти. Что-то быстро, легко, что-то долго не заживало, нет-нет, да и всплывало в памяти, если о том напоминали какие-то жизненные водовороты.
Живя вдалеке, на самом краешке Балтийского моря, за все эти годы много раз приходилось ездить мне в те края, где прошло моё детство, молодость, где жили сёстры, мать...
А после смерти матери, как-то всё реже и реже. И страна другая, да и возможности стали иные.
В последний раз мне довелось побывать на своей родине несколько лет назад.
Можно конечно всё отнести к некой мистике или ещё чему-то то, что произошло со мной в ту поездку, но где-то в душе, на задворках было ощущение и раньше и тогда, - как не боялся, как не противился, как не боялся признаться себе, но я хотел всё же увидеть её. Хотя бы издалека.
Узнать как она? Увидеть её, ту мою, так внезапно, негаданно ворвавшуюся в мою жизнь, чудесную незабудку. Незабудка, я так назвал её в первых словах при знакомстве, за её удивительные небесные глаза. Глаза, которые я осторожно и нежно потом целовал, в раскачивающемся купе, летящего в ночи пассажирского поезда, под её шёпот - Не надо...не надо слов, в них нет правды, правда в твоих губах...Ту, о которой потом с болью потери писались стихи, на промёрзших окнах трамваев, на каких-то квитанциях, буклетах, блокнотах, при моих частых путешествиях по огромной стране. Которые так и остались где-то там, в том времени. Увидеть, когда проскакивал на скором, московском поезде эту станцию, с волнением смотрел на входящих и выходящий людей из вагона, если добирался до отчего дома из Барнаула на электричке, в очередной свой приезд в Сибирь.
Бывало тогда пару раз даже пытался выйти, как в те далёкие годы, но в последний момент, что-то останавливало.
Останавливало, а я наивно оправдывал сам себя - ну куда я с чемоданом, сумками и прочими вещами, таскаться тут...да чего уж...теперь. И зачем напоминать, зачем нарушать ей жизнь... Если бы я всё знал в те мгновения о том, о чём узнал намного позже. Оправдывал себя. И верил себе. Верил в какой-то мере частичной правде, ранее в отличие от нынешней поездки почти налегке, я тащил всегда как "челнок" кучу различных подарков и гостинцев.
И видимо - судьбе, случаю, Богу, но угодно было напомнить в мой тот последний приезд, от тех моих далёких годах незабываемой молодости.
Началось с банального, что случается со многими пассажирами дальнего следования с западного направления, разница во времени и неразбериха в железнодорожных расписаниях. Расписание билетных касс главного вокзала по московскому времени, а поодаль в пригородных кассах, расписание в местном времени.
Поезд из Москвы прибыл ранним утром, и я запутавшись в этой часовой разнице, опоздал на свой электропоезд, чему потом удивлялся чертыхаясь, ведь расписание практически не изменилось с тех далёких времён, когда я мотался на электричках чуть не каждый день и помнил его прекрасно и надож...так, а следующий, только вечером.
Наверное с десяток электричек ещё есть и пойдут в ту сторону, но все не доходят до моего дома. Можно было конечно добраться на автобусе, в сторону Новосибирска, а это по пути мне, они шли чуть ли не один за одним и чем я бывало частенько пользовался раньше. Но я уже отметил о мистическом начале, мне почему-то захотелось именно электричкой и только ей... И решил - не знаю когда ещё приеду, может больше и нет, прогуляться по Барнаулу, всё же с этим городом меня так много связывало.
Было начало осени, погода стояла теплая, в народе такое время называют бабьем летом, но временами, нет-нет да налетавшие тучки слёзно напоминали прохладными каплями, скоро, скоро... закончатся эти благодатные деньки...
Я направился к камерам автоматического хранения, находящимися здесь же рядом с небольшим вокзальчиком и кассами пригородного сообщения, чтобы расстаться на время со своей небольшой кладью. Камеры находились прямо на улице под небольшим навесом. Пока я пытался найти свободную ячейку, которую в итоге не нашёл, осеннее небо вновь напомнило о себе дождиком, таким же холодным и продолжительным.
Я закурил в раздумье, - и что дальше?
Мои дальнейшие действия предопределил мужской голос раздавшийся за спиной - Огонька у вас не найдётся?
Черты лица и главное вопрос, у обратившегося ко мне мужчины показались мне знакомыми, у меня вообще удивительная память на лица, и пока он прикуривал, я пытался вспомнить.
Ат...чёрт, где ж...я его видел, наверное кто-то из тех моих давних лет, может где, когда, работали вместе, может здесь на моторном заводе.
Я ведь и сам работал когда-то тогда на заводе, в пятом механическом цехе.
- Вы не из пятого механического с моторного? Не работали там?
Мужчина или не понял меня до конца или был с глубоким чувством английского юмора, тут же ответил:
- Не...а. Я с Озерок.
С меня будто тёмные очки слетели. Неужели...
В памяти мгновенно вспыхнул тот новогодний вечер, последняя горькая встреча с Катюшей и счастливый паренёк с авоськой мандаринов...и его просьба -
-Огонька у вас не найдётся?
Да нет, так не бывает. Наверное показалась...
- Объявляется посадка на электропоезд следующий до Озёрок, раздался приятный, женский голос из висящего прямо над моей головой динамика, - Поезд находится во втором тупике...
Народ потянулся к стоявшей неподалеку электричке, прикрываясь от дождя кто чем мог.
- Ну...и мне пора... Спасибо за огонёк. Вы тоже на неё кивнул мужчина.
- Да, ответил я не раздумывая.
Ответил так, как будто я действительно туда ехал, а не ляпнул только что пришедшее в голову. Благо поклажу не успел положить на хранение, да и билет у меня был до конечной станции.
- Я вообще-то опоздал на черепановскую электричку- пояснил я как бы оправдываясь.
- Поди с московского- мужчина с понятием глянул на меня.
- Так ни чё нового, не вы первый. Все всегда время путают...
Мы прошли в вагон, сели рядом уже вроде как знакомые.
- А откуда вы, судя по-всему и местный вы и не местный?
- Я из Латвии.
- Эвона как...Заграница теперь...А к кому в Озерках?
- Да не к кому, работал когда-то в леспромхозе, я ведь тоже почти с этих мест, Прибалтика это потом уж.. Время есть до вечера, вот и решил просто прогуляться, посмотреть на те места...
- Ну...эт...конечно понятно, хочется иногда прошлое вспомнить. Я ить тоже часто своё вспоминаю. И счастливое и несчастное....
Вагон вздрогнул, с ускорением начали проноситься привокзальные постройки, депо...
- Можа...того, по чуть-чуть, мой собеседник показал во внутреннем кармане куртки головку початой бутылки, тока в тамбур надо, тут неудобно...
И хотя я уже лет двадцать как вообще не употреблял, почему-то согласился.
После сделанных глотков прямо из горлышка и им и мной, он закурил...
- Ты знаешь, я ведь тоже не очень этим балуюсь, переходя на ты начал он, видя как я с трудом сделал пару глотков.
- Повод был вчера такой.
Мужчина сделал несколько затяжек и или то, что я не знакомый, а в поездах люди почему-то часто открывают душу встречному, или от выпитой водки, заговорил с какой-то надрывной обидой, глядя куда-то в даль, куда-то в пространство, мелькающее за узкой оконной щёлочкой вздрагивающей гармошки дверей..
- Вчера была годовщина смерти моей жены.
Мужчина сделал паузу, вроде как собираясь с силой, затем продолжил.
- Мы с ней мало прожили. Она рано ушла. Как началась в стране заваруха в 90е, так и ушла.
- Я ведь бегал за ней ещё со школы, очень строгая была девушка, просто недотрога. Многие пытались ухаживать, но быстро получали от ворот-поворот.
Но я не мог жить без её глаз...Добивался долго её, дрался за неё, и всё безрезультатно.
- Эх...дружище, не видел ты её глаза, я такие никогда больше нигде не встречал. А красавица была наипервейшая...можа и по всему краю...
- Она ведь знаешь, чуть артисткой не стала. Мечтала с детства. После десятого класса поехала в Москву поступать и поступила куда-то где их учат...Ну...а чё, с такими-то глазами...Я чуть не плакал когда она уезжала.-
А уже осенью приехала, вроде как на пару дней, мать её приболела, одна она её растила, и назад ни в какую...
- Она тогда сильно изменилась, ну...это, после Москвы той. Глаза так и светились, так и сияли. Что то там с ней произошло, не понятно, то ли влюбилась...Даже потом пополнела как-то, расцвела, похорошела...И...уж как я её не обхаживал, но ну...ни в какую...Как-то зимой рассердилась на меня и пропала, и мать ёйная ничё не говорит, молчит и всё тут, ну а летом вернулась мне на радость и горе, исхудавшая, какая-то потерянная, только глаза горели синевой, аж...обжигали...
- Я ведь почему так думаю, что влюбилась она тогда, меня не покидало потом всегда чувство, когда поженились, что она кого-то ждала всю жизнь. Мы ить... в Первомайском жили раньше, а когда поженились под Новый Год, и после её болезни...переехали в Озерки.
Сама почему-то так решила.
А болезнь то случилась, ни с того - ни с сего. Как раз 31 декабря ездили сюда в Озерки к брату, племяш народился...Она тогда почему-то захотела, ну просто настояла уехать и встречать Новый год дома, будто чё... сердцем чуяла, хотя всё было нормально, была весёлая, хоть и задумчивая, но эт...с ней бывало и ранее, а приехали домой сразу слегла, даже в электричке уже горела огнём, всю трясло аж её...и норовила всё выйти...бредила видно. Ведь так любила мандарины, я достал тогда по-случаю, но даже не прикоснулась к ним. Как будто там на станции хто порчу навёл на неё. Неделю пластом отлежала потом. Врачиха у нас хорошая была, фронтовичка ещё, тоже уже покойница, говорила..., ничё пройдёт, эт...у неё в душе болезнь...С чего бы вдруг.
А излечилась... знаешь,ну не поверишь...
Она очень любила поздние астры. У неё всегда и на работе и дома, везде хоть маленький букетик их, но стоял в вазочке.
Я чистил снег и заглянул случайно в беседку, стояла у нас возле дома, а там сохранился её букетик этих астров, сухие уже, но как живые, а я взял и принёс их, поставил рядом с тахтой где она лежала. А она знаешь, так обрадовалась, глаза вспыхнули необъяснимой синевой, взяла в руки и весь вечер не выпускала, а утром встала и пошла как ни в чём не бывало...Чудеса...Вот так.
Мой рассказчик умолк, сделал глоток очередной, с сожалением посмотрел, что в поллитровке уже на донышке, перевёл глаза снова куда-то туда, в заоконную даль. По давно не мытым узеньким стёклышкам опять стекала капелью осень.
А моё сердце кажется остановилось...Нет, я чувствовал всё возрастающую боль в висках, возрастающую с каждым его словом, слышал стук её, но сердца я не чувствовал..- Неужели он, она...Нет не верю. Мало ли чего не бывает в жизни. Она жива...жива...жива.
- А маленький букетик астр, букетик, выпрошенный мной у проводницы, который она прижимала к груди тогда на осеннем перроне, да и слова сказанные ею, я буду беречь эти цветы всю свою жизнь...??? Всё крутилось в голове рядом с ужасающей болью. Нет, нет, Чушь какая-то, это совпадение.
- Да...Она всю жизнь кого-то ждала, начал мой попутчик с едва уловимой тоской в голосе...Кажется и на работу пошла кассиром в кассу билетную только бы лишь рядом быть с железной дорогой, ведь бывало когда нет людей у кассы, вокзал-то у нас маленький, как и станция, обязательно выходила встречать и провожать поезда и электрички...Что это мания кака...Нет скажи...Ерунда, мания. Ждала кого-то. Я вить сердцем чуял. А любил больше жизни, вот и молчал мучаясь, всё боялся потерять...
- Да и вышла за меня я думаю из жалости и благодарности...
Я им с матерью сильно помогал, до самой смерти матери. Мать бывало скажет, ну чего тебе ещё надо Катюха, ведь хороший парень, не гулящий, работящий...ходит и ходит за тобой как тень...Я вот тосковала по твоему отцу, ждала всю жизнь, гада этого и чё...
Но она ни в какую, даже дотронуться не позволяла. И так почти год, а может и более и как раз после той Москвы...Что это, случайно что ли?
- А согласилась она пойти за меня вообще как-то неожиданно. Тогда вскоре и мать у неё умерла, вот же семейка, врачи ничего не находили, а она засохла и ить тоже не старая была. После смерти матери, попросила меня съездить с ней Барнаул в церковь, а я и не бывал никогда в церквях-то этих, но поехали, я ведь для неё хош на Марс бы поехал. Долго она стояла у какой-то иконы, стояла молча с закрытыми глазами, то ли молилась, то ли чего просила, я так и не понял тогда..
Ну...а когда вернулись, вышли из электрички, она попросила подождать немного, остановилась у стены вокзала, это её потом было любимое место, она всегда с него встречала и провожала поезда, и долго-долго смотрела молча в даль туда, где сливались рельсы, потом повернулась ко мне...а я испугался даже, глаза её были синие, синие, я такие потом у неё редко-редко видел и глаза эти плакали, молча, слёзы крупные как горошины, скатывались по осунувшемуся лицу. Видно долго копились, раз такие крупные, так раньше говорили старые люди. Потом притулила голову к моему плечу и сказала - Я согласна.
За нашим разговором, хотя точнее можно сказать, за простым, неспешным монологом одного человека, повествующим свою жизненную, семейную драму, время пролетело незаметно. Вагон электрички заметно опустел, как всегда бывает при приближение конечной, небольшой станции маршрута.
Боль в висках немного утихла, может благодаря двум таблеткам от давления, которые я незаметно для мужчины всунул сквозь губы, может от того, что я повидавший и испытавший многого на своём веку никогда не делаю поспешных выводов в любых ситуациях и принявший твёрдое решение, не взирая на некую этику и прочие табу в человеческих отношениях, сначала всё выяснить до конца, а потом делать выводы.
Ну и что, что так много совпадений...Что, обязательно это та, моя далёкая Незабудка... Это жизнь... А в ней столько всего, что и никаким искушённым писателям и фантастам невозможно отразить большего и драматичного...При таких мыслях и утихающей боли, я продолжил внимательно слушать изливающего мне душу, не знаю кем и откуда, посланного ко мне этого мужчину.
- Веришь, нет...Вот говорю тебе всё, вроде чужой человек ты мне, не знакомый, а на душе так как будто мы два близких человека. Как вроде чем-то повязаны, какой-то невидимой, тоненькой ниточкой...вот и прости за то, что я тебе так всё открываю, открываю то, что бывало никому не говорил...Мне кажется, что у тебя тоже ожоги на сердце имеются, а они ведь ожоги эти всегда имеют много общего и родственного...
- Понимаешь, она даже детей не хотела. Ну...не в смысле не любила, нет...бывало редко какого малыша не приветит. Часто даже по детским домам ездила, всё подарки деткам возила.
Хотя сын у нас появился позже...как-то трудно говорить это слово, ну... не родной, из детдома мы усыновили.
Оказались там случайно, хотя казалось порой и нет. Ей пришлось поехать в детский дом с подарками от железной дороги, и я с ней увязался в помощь. И Витюшку, эт...ну... сына нашего, она сразу и приветила, или он её...Как зашли значит, а они ну детки-то, мал-малого, то к одной, то к другой...Мама..мама..А наш значит сразу к Кате на коленки уселся и гладит её по голове и глядит ей в глаза, в глаза ей глядит, так преданно, как котёнок... и шепчет ей тихо...
- Меня Витя зовут...
- А я это знаю...
Ты не поверишь, а глаза-то у них как одно целое, как две родные капли, синие-синие, такие вот редко бывали и у Катюши и Витюши, только в моменты большого, внутреннего волнения...Он такой толковенький, ей...- У тебя глазки как цветочки...Ну...такие...Незабудки что ли, подсказала Катя.
- Ага...Мама-незабудка...Три годика ведь было, а умница... А жена прижала его крепко, плачет и ему...да..да...мама незабудка, а ты мой сыночек...я тебя нашла, нашла наконец...А он её обхватил за шею и сидят так, ели разняли...
У говорившего дрогнул голос, на глазах появилась влага и чтобы как-то разредить сгущающую тягость, я спросил...
- А сын, как, где, здоров.
- А чё...ему по...делается, вырос, ну не без проблем конечно, всякое бывало и трудно и горько, особенно когда жены не стало, они ведь так страшно привязаны были к друг-другу, наверное так и родные,кровные не бывают..Сильно тосковал после её смерти...Сейчас в Новосибирске живёт, шоферит. Приехал на днях тоже вот к мамке своей на годовщину. Да и так, приедет ко мне, сразу на могилку спешит и обязательно маленький букетик астров...
Вскоре в вагоне осталось всего несколько человек.
-Да годы ничего не изменили, думал я, глядя на опустевший салон электрички и стараясь переключить сознание от услышанного, болью снова отзывающейся и в висках и в груди. Как и в те далёкие годы, ещё через пару каких-то остановок и Озерки...
Я хотя и боялся подспудно, того, чему я противился всем сознанием, всем сердцем, всё же спросил.
- А что жена болела или какая-то другая причина?
- Да в том-то и дело, что как таковой болезни, ну...в прямом смысле, ведь и не было. И врачи ничего не находили. Куда я её только не возил, а она таяла и таяла на глазах...Одно знаю наверняка, болезнь свою она знала.
Как я говорил уже, да и потом после предсмертного откровения её, утвердился в своих думах, хотя она наверное опять же из жалости или хотела оставить мне шанс думать другое... Она кого-то ждала, а так и не сказала причину, которая её мучила всю жизнь.
- Она ведь почти открылась мне перед самой кончиной...но...но главное так и унесла с собой. Хотя я за жизнь с ней давно уже всё понял...
- Понимаешь...любила она кого-то другого. Вот так-то....любила всегда и ждала всю жизнь...Потом размышляя я понял, как раз вот и после той треклятой Москвы. У них ведь с матерью её наверное такая черта общая, та тоже ждала своего принца, ну...отца Катерины, ждала всю жизнь, пока не угробила себя тоской...Вот и Катя так же...Потом сказали рак, а какой к чёрту рак, когда анализы-то были чистые, эт...они эти врачи себя оправдать. Тоска её убила...Вот так-то...
- Она умерла ночью наверное. Умерла дома. Утром подошёл к ней, а она...последнее время исхудала сильно была, одни глаза оставались те же, только выцветшие какие-то и с глубокой тоской и печалью, а здесь лежит такая красивая и глаза закрытые, будто спит и букетик астров этих своих так знаешь, как бы прижала к груди, я ведь потом еле разжал пальцы, чтобы букетик этот...А... это вообще дурдом... даже не знаю как рассказать.
Когда с вечера мне открывалась, то просила - если помру отнеси этот букетик к стене той вокзальной...говорить ей нелегко было, сил-то не было уже, я ей сам сказал к твоей любимой, где ты встречала и провожала поезда...она прикрыла веки как бы подтверждая и слабо улыбнулась...Отнёс...
- Потом собралась наверное с последними силами, взяла меня за руку, рука не поверишь, такая тёплая, живая, нежная...
- Ты прости меня Коля за всё...Что не смогла тебе дать того чего ты хотел и чего заслуживал...Ну...не могла. Что не могла родить тебе, поверь я почему-то думала, как-то у нас не сложится и я не хотела дитя так вот просто ради дитя...
-Во...понимаешь, она просто от меня не хотела дитя, будто изменить кому-то боялась...И ежели что, так и без обузы она, чистая и свободная...И что это всё просто так...
Я уж...думал ну вот и тот миг, счас всё мне откроет...Уу..Нет. Попросила только подай мне....и показала взглядом на стоящий букетик астр этих осенних в вазочке на столике. Взяла, прижала к груди, глаза знаешь так и полыхнули синевой, мне казалось небо обвалилось на нас, потом прикрыла веки и только покатились капельки по щекам...
Больше потом я этих глаз и не видел уже...а чуть передохнув, не открывая век попросила, позови Витюшу и оставь нас вдвоём...
Электричка начала со скрипом притормаживать на стрелках перед станцией, оставшиеся пассажиры по очереди стали выстраиваться у входа, выстраиваться будто боялись не успеть выйти, хотя остановка-то последняя...ничего не меняется в этой жизни и люди и сама жизнь...
Мы потеснились в тамбуре, в котором так и простояли всю дорогу.
- И ведь знаешь и сын ничего не сказал, не сказал о чём они с ей говорили...
Спросил у него, - Ну...как мама.
- Уснула...говорит. - А может тогда и померла, чего он малый был ещё, а я как-то закрутился во дворе, а позже уже не хотел её беспокоить.
- Что она ему говорила, так я ведь и не узнал, но я видел по глазам его, что он что-то скрывал, скрывал наверное то, о чём она его попросила. И даже вот годы прошли, а он так не сказал...и молчит...
Вышли на присыпанный жёлтой листвой перрон...
- Во, как раз вот то место, он показал рукой на серую привокзальную стенку, во...там и её любимое место было...
-Ну ...давай прощевай. Удачи. Можа, что подсказать, или можа это....
Он вытащил пустую бутылку из кармана, глянул с сожалением на неё и опустив в мусорную урну, начал шарить по карманам...
- Слушай, не обижайся, на возьми, я протянул ему пару купюр достаточных для его нужд...
- Помяни свою жену и за меня...и прости, я не буду, что-то сердце пошаливает...
Он немного помялся, взял деньги, долго и внимательно посмотрел на меня...
- А ранее мы не встречались...
- Навряд ли..
-Ну..тогда благодарствую...
И он сутулясь, неторопливым, размеренным шагом скрылся за углом какой-то постройки.
Я зажимая рукой левое подребёрье подошёл к этой стенке, над ней возвышались под козырьком крыши часы, неужели те же.... Боже неужели всё так...как я боялся...
....Секундами делились щедро стрелки, в глазах бездонных жуткая тоска, на фоне привокзальной серой стенки, она была чертовски хороша.. В голове крутились строки стиха, а земля уходила из-под ног, уплывала, железный обруч давил всё сильней и сильней обхватывая грудь, сжимая дыхания, на глаза опускалась ночь...а мне было все равно...
******
Памяти К.
Возле клумбы распустились Незабудки,
Ой…полоть не поднимается рука,
Как же выполоть цветочки-лилипутки,
так похожие на девичьи глаза?
Как не вычеркнуть из часа ни минутки,
Так не вычеркнуть из прошлого года,
Когда встретил я случайно Незабудки,
Опалившие мне сердце навсегда.
Незабудки… Как сказать ещё вернее?
Что вложить ещё похожее в уста?
Неужели где-то в мире есть нежнее?
И достойнее в сравнениях слова?
Незабудки, Незабудки, Незабудки,
Ох...не выполоть из памяти глаза,
Дорогие, голубые... Незабудки,
Что когда-то подарила мне судьба!