Стучали дождь и тёткин «ундервуд».
Бульвар от листьев был вульгарно рыжим.
Под листьями скрывался старый пруд.
Стояла осень в Лондоне, Париже.
Ещё жил Блок.
Об этом, впрочем, ниже…
Угар безверья поднялся как встарь.
Реальностью стал ужас чернокнижья.
Держава пала и расстрелян Царь
Со всей семьёю солдатнёй бесстыжей.
Есенин пил.
Об этом, впрочем, ниже…
Дороги перекручены в бинты.
Метель не внемлет просьбе о защите.
Проходит жизнь под знаком клеветы,
От красного террора нет укрытий.
Мятежники и Гумилёв убиты…
Как будто в море спущен вновь ковчег.
Случилось то, что и должно случиться:
В России голод, массовый побег,
Цветаева, Шаляпин заграницей,
Но как всегда со стрех съезжает снег!..
Жизнь продолжает свой нелёгкий бег,
Сжимая туже петельку у горла.
Чужие судьбы сквозь меня текут.
О, чья б рука мою слезу утёрла?!