Я хотела бы бить посуду,
Как женщина Достоевского,
В пьяном угаре бродить по Невскому,
Умереть, подхватив простуду,
Совершить от скуки гражданский подвиг,
Убить старушку, исправиться,
Я думаю, мне понравится
И постриг.
Я мечтаю войти с идеей
На вечеринку, где мальчики
Спорят о Канте и пальчиком
Нежным водят по дамской шее,
А дамы, смеясь, обнажают плечи.
Они только вчера из Швейцарии,
Но уже вовсю грешат со швейцарами
Под вечер.
Я сказала бы им, что время,
Как род занятий, хранит дистанцию,
Что в России трудно жить иностранцами,
Что портному – нить, а невесте – семя.
Меня путали с многими слишком часто,
Сообщая: это – жена такого-то,
Сверлили взглядом почти без повода.
Напрасно.
Ночь бледна, и страна убога.
У них там – “головы-ластики”,
У нас – смертоносность классики,
Но скучно везде, ей-богу.
Я не хочу, как Кириллов, сидя
В шкафу, разрешить все тождества,
Так внезапно собственное у-Божество
Увидеть.
<I.2001>