Мне бы ввысь
на аэрочём-нибудь
или крылатом омнибусе.
Дождись, небо!
Задождило небо;
измывалось над угольным асфальтом,
размывая,
раздевая,
издевалось над пылью-одеждой.
Поджарый, обвисокостный кот февральский
под дождём вымох, зелёной шерстью оброс;
вспоминает голубые перчатки ласки,
Источает печаль, и его печаль ски
таясь, ищет худые сердца, чтобы пустить под откос.
Провоцирует такой Вечер речеВые экзерсисы.
Выей вертя,
ветер репетирует посвист, наизусть заученный,
арену арифметического театра города полнят актрисы,
готовые навыть роли вдов размундштученных.
Очковое повышение
громкости въёма,
расширение
объёма
зрачковых
моих ёмкостей.
В воздухе _( )_мега –
сфера дно распахнула,
молнии - гельминты из хрома
пахнули светом
на древесные кроны-короны,
высветив кариозный окаём костей.
Гром, как будто здание рушится,
камни о камни бьются, и с ними
погребает кучи тучных туш и ца
цки-пецки звёзд, как рукой вот-вот снимет
и положит в карман
лубочных штанов прогулочных.
Брюхо мрака, как пугало сажается
на штыки одиночных
фонарных столбов уличных,
на вилы шаек сто-лбов по сговору,
на их трезубцы и их пентакли,
на радость повару,
правящему свои spectaclи,
выкипает мясо
под аккомпанемент рёва рево Люции, (чаинка чаЙки низко над второй буквой "и")
а пулей
вонзаются
в глаза Смольно-чёрные жуткие
заточенные лясы,
остроты крамольные, ликёрные,
жареные прибаутки и
сухопарые нелепия.
Глаза да на задворки укатятся.
Острая жёлтая грязь и
выкипевшее чёрное мясо
совокупляются.
Вид каракатицы.
Фонари и Мрак
льют Blut-
мокрую аэросепия.