Площадь. Светофор у храма.
За углом часы. На землю
снег ложится театрально
в час, когда сова не дремлет.
Переход. Огни повсюду –
Рождество – картина детства…
Исцарапано как будто
небо. Снег стеною света.
На снегу передо мною
крупный след, а дальше – бездна.
Это снежною тропою
Динков нёс, целуя, Беллу.
Там зигзаг. Как будто призрак
крыльев на снегу оставил
альбатрос. Совсем охрипший,
он читал стихи недавно…
То был Искыров, иль Тонев?
Бог мой, вид какой кошмарный:
на снегу, в рубашке тонкой,
весь продрог Йордан Крычмаров...
Плечи. Ног, спешащих, тени.
Снег кружит над головами –
и на землю думы стелет
о Манолове Иване.
В снегопад они спустились.
И с прохожими смешались.
И у храма, где бродили,
строчки белые остались…
…Знаю, Там ещё поэты
пишут в Рождество посланья.
(Снег идёт. Он в ночи эти
каблуками весь изранен).
Чёрный лист ночного неба.
Снег, что белые чернила.
И луны ущербной нету –
словно где-то затаилась.
Что там? Чья-то тень мелькает?
Или ангел неприметный?..
Снег – на площади бескрайней.
Снег летит до края света.
Здесь, от тела отделяясь,
наши души неумело
ночью крылья расправляют –
недоклеенные змеи…