ах, Плюшевый, осенняя тоска
во мне – мне жаль утраченного лета,
смотри: дрожит кленовая рука,
а небо не лазоревого цвета,
как прежде – небо в серых облаках
похожих на растрёпанные перья,
в прерывистых графитовых штрихах
дождя косого колкого. Теперь я
грущу по дням, когда была река
на зорьке запелёната туманом,
вода теплей парного молока –
нырнёшь и брызги хлёсткие фонтаном;
по дням, когда с нагревшихся кустов
губами рвал душистую малину,
когда над пёстрой россыпью цветов
рассматривал стрекозку-балерину;
когда будили радостно с утра
лучи, и я, расставшись вмиг со спальней,
бежал в прозрачный сад. … Не та пора –
мир сделался невзрачнее, печальней,
и ветер холодней, сильнее, злей,
и листья обрываются по следу
за стаями усталых журавлей,
летящих к убегающему лету…
ах, Плюшевый, прогнать бы этот сплин,
чтоб не было в душе его в помине,
над маревом сгорающих рябин
взлететь бы высоко на цеппелине
за журавлями в дальние края,
где персиково-солнечно-арбузно…
Нет-нет, дружок, совсем не плачу я,
всё это – дождь, … а мне – мне просто грустно…