***

когда у моего бога спазмы, судороги и рвота,
и он плачет, как трудно ему живется и как он не хочет жить,
я целую ему руки с преувеличенно-чуткой заботой,
и с початой бутылкой виски вползаю на верхние этажи,
плыву по пролетам привычно-затертым курсом
и печалюсь о том, что у меня только виски и нет травы,
а добравшись, вынимаю из сердца весь хлам и гниющий мусор,
раскладываю рядом с собой и сдавленно начинаю выть,

возвращаюсь, как водится, к завтраку, жарю оладьи,
молоко разливаю по кружкам, и на ломтики режу бри.
и мой бог просыпается, крепко сжимает меня в объятьях,
целует в макушку и разные нежности говорит.