молодой охранник университета
(всё как положено — нашивка «охрана»)
идёт с милой девушкой под руку — это
я вижу на Курском вокзале довольно рано,
так что едва-едва своё солнце разлепил одноглазый март,
на лотках появилась жёлтая и серая пресса,
пению птиц параллелен вокзальный мат,
по Садовому плётется троллейбус как торжество прогресса.
впрочем, вернёмся к охраннику — мне знакомо его лицо,
я пил с ним горячий чай в университетской сторожке,
когда ожидал приезд генералов, мы с ним ощутили родство,
поскольку оба были в форме, хоть и разной, но всё ж как
он был на службе, я относительно был на службе тоже —
мы попивали чай и говорили за жизнь:
«я бежал из Ростова в Москву, Арсений, меня это гложет» —
так сказал мне охранник, а я попросил: «расскажи»,
в общем, он жил с молодою женой в Ростове,
она ждала, как водится, от него ребёнка,
я слышал лихую печаль в его каждом слове,
каждое слово во мне отдавалось звонко:
он крутился на двух работах, а как же иначе,
возвращался домой, когда ночь вступала в свои полномочия,
думал в перспективах о загородной даче.. —
он говорил и всё больше мрачнел — ну а чем же ему мог помочь я?
однажды, словно в книге, словно в дешёвом кино,
он освободился рано и шёл довольный по улицам,
думал о жене, купил цветы и вино,
пришёл домой — перед ним пустая квартира красуется.
ну, думает, ушла к подруге развеяться,
и куда ей беременной вечером шляться,
вечер испорчен, можно лишь на друга надеяться,
водки купить и к нему сходить повидаться.
да, мне самому не нравится этот слог,
что-то я сыплю сплошными глаголами,
но охранник сказал, как бы я не смог:
«я к другу пришёл — и увидел их голыми» —
вот такая история, такие вот прелести,
такая наша жизнь необычайная..
он выкурил сигарету и дал жене по челюсти,
с размаху, с криком, полным отчаяния.
она, не будь дурой, подала на него в суд,
и тут же закрутилась суета уголовная,
он бежал из Ростова, в Москве его вряд ли найдут,
тут я не буду судить никого безусловно.
..и вот он идёт с милой девушкой вдоль вокзала,
я совершенно не знаю, сколько этой паре отмерено,
одно лишь мне интересно, чтобы с нею-красавицей стало,
если б она изменила, да и ещё
беременной.