“И оным солдатам хотя жалованье дается каждый
месяц, порядочно и безволокитно, також и провиант,
однакож бежало ныне много на воровство на Волгу.
И того ради я понужден был, по учиненному кригсрехту
(военный суд), которые пойманы, перевесить, и тех,
которые подговаривали бежать, и другия наказания
учинить. И ежели не перестанут бегать, то и жесточе
буду поступать…”
Из письма Геннина к царю Петру
Царь разобрался в тонком деле,
Татищев отбыл в невский град,
Запорошили след метели,
Менялось время в новый лад.
Салютовал Никита вскоре,
Ходил он с гордостью, орлом:
«Ты не шути с Демидом ноне
Всегда накажем поделом!»
Но, радость быстро отступила,
Де Геннин прибыл на Урал,
Струна тревожная пробила,
Никита чувствовал накал.
Виллим Иванович был статен,
Без разрешенья мог судить,
Но, в разговоре был приятен,
Железо, знал, как дельно лить.
Был управляющим заводов,
Знаток металлов, инженер,
Знал свойства каменной породы
И духом к стройке прикипел.
Осмотр сделал без пристрастья,
Втянулся в столь нелегкий труд,
Развеял зло былой напасти,
Прославив честью свою грудь.
Де Геннин понял, как опасно
Быть в ссоре с тульским кузнецом,
А потому нагрянул в царство,
В Невьянск непрошенным «коньком».
Прямая речь в немногословность
Пришлась Никите по душе,
Он в инженере видел скромность,
Шел с ним в единой борозде.
Дабы смягчить все разногласья,
Завод Демидов показал,
Гость не остался безучастным,
Советы дельные давал.
Любил попариться и в бане,
В отраду с пивом посидеть,
Рассказ поведать о металле,
Никите песни свои спеть.
«Завод Невьянский на Урале
Во всей Европе не сыскать,
Весьма всё в добром состоянии», -
Решил де Геннин написать.
Начальник мог быть грозен в рвении,
За грех был в праве отчитать,
Гнев напустить от побужденья,
Чтоб полномочья показать.
Завод Исетский был поставлен,
За небывало быстрый срок,
Сгонялись пешие с окраин,
Несли кабальные оброк.
С Невьянска прибыл мастер Злобин,
Плескалась радужно Исеть,
Тон задавала здесь природа,
Приказчик сыпал буйно плеть.
Валились маячные сосны,
Рубились тропы чрез леса,
День ото дня хрустели кости,
Томилась рабская душа.
Бой молотков и скрип тележек,
Вал вырастал по берегам,
Сжигались сучья и валежник,
Но поражал ещё бедлам.
По селам бегали посланцы,
Люд, зазывая с волостей,
Мощь нарастала, словно панцирь
Со всех окрестностей полей.
Под спудом зла и наказанья
Брели раскольники от рек,
Страдали души в расстоянии,
Ждал на чужбине долгий век.
По плану крепость возводили,
Шла планировка на размах,
Квалификация и сила
Сметала немощность и страх.
Солдаты высланы с Тобольска,
Укомплектован полный штат,
Мастеровых, как будто горстка,
Что представляла сущий клад.
Второй волной людей пригнали,
А вместе с ними Ползунов,
Начальство в миг распределяло,
Куда направить батраков.
Но, содержанье было нищим,
Подачки скромные зерна,
Солдат не радовала пища,
Стояли серые дома.
Гнус, как досадная отрава,
Лез сквозь одежду, в рукава,
И запустенье поражало
Недосыпание, цинга.
Весной открылись воды в реках,
Плелись солдаты по лесам,
Менялась движущая веха
По заболоченным краям.
Сырая грязь на коже липла,
Сооружал народ костры,
Копал землянки очень лихо,
От влаги гнили сапоги.
Де Геннин прибыл из Уктуса
И произвёл осмотр солдат,
На лицах было много грусти,
От мхов тянул болотный смрад.
На радость крикнул боевито:
«Мы будем город возводить,
Да жить в краю обширном сытно,
Царю за честь земли служить!»
Солдаты сумрачно молчали,
Звучал приказ рубить заплот,
Кострами твердь отогревали -
Вблизи реки Исетских вод.
Повинных лозами стегали,
Да били больно об заклад,
И тело язвами страдало,
Гной растекался, будто яд.
Людей всё стягивал де Генин:
Мастеровые, кузнецы…
За сотни верст в чужие дебри,
Чтоб город чудный возвести.
Ручьи размыли избы, хаты,
Открылись топи, гнус летел,
И гибли плотники, солдаты,
Дух постепенно оробел.
«Вот и пора, гляжу, приспела», -
Демидов тешился в задор,
«Ух, побегут, и обомлеют,
Не знают кто хозяин гор!»
Затеял, дух солдат крамолу
И сбёг от стройки, да в леса,
Походным маршем по уборам -
В родные, милые края.
Де Геннин ринулся в погоню,
Да повернул кордон назад,
Рысцой скакали лихо кони -
К постройкам стен убогих хат.
Уйти от смерти топкой гнили
Желала рабская душа,
Но, впереди, драгуны, мили,
Лафет орудий пушкаря.
Полк развернулся в одночасье,
К Исеть-реке побрел солдат,
К болотам ржавым и несчастьям,
Где поджидал лишь зыбкий ад.
Ров крепостной и бастионы -
За счет немыслимой цены,
Росли добротные хоромы,
Дома начальства и валы.
Плотина стала важной вехой,
Рогатки вкапывали в дно,
Недосыпание, огрехи
Ничто нарушить не могло.
А генерал все торопился,
Чтоб крепость выросла за год,
Речами грозно разносился
И не жалел простой народ.
Жилье усадьбами теснилось,
Вели ворота внутрь кремля,
И все как будто озарилось,
Возникло детище Петра!
Усильем воли напряженья
Завод был пущен на реке,
Осилил всё-таки де Геннин
Дать жизнь в далеком уголке.
Был кричный молот обустроен,
Дан ход движенью колеса,
Трудом процесс литья настроен,
Налажен выпуск чугуна.
Медь, словно золотом блестела,
Монет чеканка для страны,
Все громыхало и кипело
Под неустанный бой воды.
В горах богатство – изумрудом,
Хрусталь и яшма с серебром,
И малахитовые груды
Под редким солнечным лучом.
Монетный двор для казначейства,
Палата горная в строю,
Для благородного семейства -
Тисненый сруб на берегу.
Гранильной фабрике – рожденье,
Шел в обработку самоцвет,
И герб российский воплощеньем
Вдохнул народу царский свет.
продолжение следует...