В форуме "Литературная Вена" в 2009 г. стала победителем творческого конкурса в номинации "ПОЭЗИЯ" и лауреатом (финалистом) в номинации "Критика". В следующем году -стала победителем в номинации "литературоведение и литературная критика". Все последующие годы являлась членом независимого экспертного жюри конкурса. Награждена дипломом и медалью "За выдающийся вклад в укрепление позиций русского языка и литературы". такой же медалью награждён поэт, редактор журнала "Новая Немига литературная" - Анатолий Аврутин. Часть подборки опубликована в журнале "Венский литератор", часть читалась на фестивале, часть на его мероприятиях, в зависимости от состава слушателей.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
ЛОВЦУ НЕУЛОВИМОСТЕЙ
(мини-цикл из трёх стихотворений)
Ловцу неуловимостей
"...Двух музык разлетающихся нужность и нежность"
(О. Горшков)
Рассказывай себя, живи стихами - вслух!
Взорви мою глухонемую осень;
Пусть музыка, что ветер в небе носит,
Рассыплется на звуки музык - двух.
И пусть они осядут по листам -
И нотами взаимных "осенений",
И нужностью внезапных откровений,
И нежностью, заворковавшей там,
Где правили цари страны глухих,
Их глушащие речь живую слуги;
Так - музыкой, положенной на стих,
Две осени озвучены друг в друге.
О, как нам не хватает "жизни вслух":
Наш собеседник умолчаньем болен -
Сиротствами стареющих ассолей
И музык разлетающихся - двух.
Певец неумолимостей людских,
Ловец неуловимостей подстрочных,
Как в замок для Высоких Одиночеств,
Ты двух беглянок водворяешь в стих.
Пусть пара музык не завяжет плоть,
Не выведут птенца две разных птицы -
Чтоб душами могли мы породниться
Поэзию задумывал Господь...
МИМО
Казнить нельзя и миловать нельзя-
Скорей всего, что даже и не нужно.
Меж небом и землёй скользя,
За воздух лист хватается недужно.
И в миг парения листа,
Лишённого корней и воли,
Один из ста, один из ста
Подставил тёплые ладони.
И молча приложил к щеке,
И гладил тёмные прожилки,
И долго нёс потом в руке,
И дома опустил в бутылку
Отсохший мёртвый черенок
Листа, красивого покуда,
Чтоб завтра замести в совок
горчичный прах былого чуда.
Казнить нельзя и миловать нельзя-
Скорей всего, что даже и не нужно.
Меж небом и землёй скользя,
Мои стихи парят над зябью лужи...
Мои стихи – неведомых стихий
Над городом, глухим неумолимо -
Парят стихи, парят мои стихи,
Твоих ладоней -
Мимо,
...Мимо,
......Мимо.
ПОКРОВ КОЛОКОЛЬНЫЙ*
"Мы — звуколюди" (В. Хлебников)
Мы были снова меж собой - враги.
И в каждом Бог молился одинокий.
Нам чёрные монашьи клобуки
Казались лицемерием жестоким.
Я поднимала взгляд на звонарей -
Поводырей колоколов упругих;
А звуки - стаей диких сизарей -
Взмывали в небо - ломкое - из рук их.
И Набережной плавная скоба,
В подкову сжавшись, снова разгибалась,
Когда - с разлёта, медленно опав,
Молитва колокольная читалась.
И откликался Толгский монастырь,
Казанскому заносчиво переча,
А между ними - Волги глыбь и ширь
И в облацех - завещанная встреча.
И длился с небом трудный разговор,
И мы с тобой - под звуковым покровом -
Богов своих отчаянный раздор
Забыли при рожденье тайны новой.
Всеградский колокольный звон
Прощал и обвинял.
Брал на поруки.
И - сонмом алчных птиц - со всех сторон -
В мои стихи врывались эти звуки.
* «Покров колокольный» - явление, бытующее в Ярославле и других городах «Золотого кольца» — "всеградский" колокольный звон, когда звонят во всех храмах города и звоны словно «покрывают» город.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
ДОВЕРЧИВЫЙ ТИТАНИК
Густой, тяжёлый, волглый
Падал снег.
В него, как в марево, ныряешь из-под арок.
Себя он преподносит,
Как подарок;
Но, не заплакав, не разлепишь век.
И мой тысячелетний Ярославль
Лишается знакомых очертаний:
И храм не отличить от прочих зданий,
И город превращается в корабль.
И вот уже
Поплыл знакомый дом
В пучину Ленинградского проспекта;
А снег всё нёс и нёс благую лепту
В падении своём глухонемом.
Он обелял надсадный чёрный стыд,
Он мягко бинтовал больную память,
Где наш с тобой доверчивый Титаник
Навстречу неминучему летит…
Рождённое задолго до меня,
Мне станет непосильным это знанье.
И – батискафом – падает сознанье
В седую пелену.
И нет ей дна.
ПРЕДСКАЗАНЬЕ ТРАВЫ
Так не плачь обо мне,
когда я уйду стучаться в двери травы...(Б. Гребенщиков)
Листья травы читаю,
Словно ладони чьи-то.
Хочешь,
Я угадаю судьбы
Дождей пролитых?
Вижу,
Какой травою
Будем во время тленья,
Вместе перед грозою
Падая на колени…
Почерк слезы и тучи
Стал для меня разборчив –
Я их тебе озвучу:
Точка – дождинка – прочерк.
Слышу –
Мы будем листья,
Листья на общем стебле;
Значит,
Дано нам слиться,
Правду травы приемля…
Если бы мы при жизни,
Милый, траве внимали,
Не было б этой тризны
Горькой –
По пониманью.
ФИНИФТЬ(этюд)
В том аномально-тёплом декабре
На пне смеялись рыжие опёнки,
Был юмор Ваш изысканным и тонким,
А я Ваш взгляд ловила, присмирев.
Забрёл в тупик прерывистый рассказ
о Ра;йволе*, о снах, о Ваших жёнах...
Я видела Ваш мир насторожённый
За створками татарских длинных глаз,
Где прятался застенчивый моллюск
Под глянцевым покровом перламутра...
Всё медлило догадливое утро,
И ночь мы заучили наизусть.
Она сложилась в откровенный шрифт
Травы,
Такой отчаянно-зелёной,
Что и зимой взрастает для влюблённых
В ногах надменно-равнодушных пихт.
А муж был до обиды не ревнив,
И называл Вас другом и коллегой…
Стоял декабрь.
Без вьюги и без снега.
Зелёно – тёмно – каряя
финифть…
* Райвола( финск. Raivola) — посёлок на Карельском перешейке
О ЖЕНСКОМ СЧАСТЬЕ СКОЛЬКО НИ ТОЛКУЙ
Про феминизм подруга сгоряча
Заходится опять в тираде длинной,
А я на мир смотрю из-за плеча -
Из-за плеча любимого мужчины.
Мне от него свобода ни к чему:
Мы связаны с ним общей пуповиной.
Не вынести ни сердцу, ни уму
Свободы от любимого мужчины.
Мне дорог плен доверчивых ночей,
Где пытки изощрённы и... невинны -
Я голову теряю на плече,
Родном плече любимого мужчины.
Вновь выбегу на звук его шагов,
На плещущийся голос торопливый...
Как мало надо мне, чтоб стать счастливой.
Без долгих рассуждений про любовь.
О женском счастье сколько ни толкуй,
Но суть его шафранно – сердцевинна:
Оно на вкус - совсем как поцелуй,
Как поцелуй любимого мужчины.
РАЗЛЮБЛИВАНИЕМ ТВОИМ
РазлЮбливанием твоим
Меня ломает эта осень,
Где мы с тобой у Бога просим
Две разных доли на двоих.
Затравленным зверьком сожмусь
Внутри себя.
И интонаций,
И слов, и слёз,
И вариаций своих признаний
Устыжусь.
Я каждой клеточкой – твоя
На тонком уровне мембранном.
А ты вздыхаешь:
"Это странно:
Любви такой не стою я...
Не плачь:
до смерти заживёт!"-
А надо говорить:
"До свадьбы…"
На сердце вышиваю гладью
Ту боль,
Что в имени твоём…
Ну что же мы с тобой творим?
Давай сольёмся в нашем танце!
Невыносимо оставаться
С разлюбливанием твоим…
Я – тень парящего листа,
Лишенного корней и воли…
Чтоб неизбежное – без боли,
Неужто
Не бывает
Так?
ПАМЯТИ БЕЗ ПАМЯТИ ЛЮБИВШИХ
Beethoven. "Largo Appassionato"
Это не мой закат расплескался теперь в полнеба -
Это твои глаза мне его рисуют.
Мне бы нырнуть в него серебристой нерпой -
Так, чтобы ты меня не любил впустую.
Страшно, когда болит не в одно - в два сердца!
Брось меня, милый: это, пойми, так надо!
Мы с тобой параллельны, как эти рельсы,
Я погибаю, я - город в твоей осаде!
Ты меня подменяешь - пойми - собою!
Ты мою тень воруешь – без тени странно.
Ты вытесняешь меня - из меня - без боя!
Память о наших жизнях - сплошная рана.
– "Нам, близнецам сиамским, делиться на два?!
Если душа одна, то куда ей деться?!" -
Вижу в глазах твоих ужас и боль разлада -
И заметались в клетке мои два сердца.
Это не мой закат зацветает теперь в полнеба.
Это твоя любовь для меня рисует.
Ты расплескался в нём серебристой нерпой.
...И не стираю брызг по всему лицу я.
ПОСЛУШАЙ ЭТОТ СНЕГ
«И память-снег летит и пасть не может…»
(Д. Самойлов)
Послушай этот снег:
Он нашу зиму пишет,
Мелодию её доподлинно поймав.
Ты помнишь ли тот снег,
Чей иероглиф вышит
Шелками белых пряж
На длинных рукавах
У той, кого теперь не ухватить за руку,
У той, кому никак не протянуть ладонь,
У той, кого вернуть нам не хватает духу,
Кто полетит, как пух,
Лишь мысль о ней затронь?
Мы предали любовь,
И вот из заточенья
Она нам шлёт теперь причудливость гравюр,
Где белая зима в вороньем оперенье,
Где чёрная тоска заигранных фигур,
Где сколько ни кричи – тебя никто не слышит:
Все звуки заглушил ворон горластых грай,
В котором нелюбовь к любви проклятьем дышит,
Взывая в серость дня: "Кар-р-рай её, кар-р-рай!"
…А я вернусь в тот снег!
И пусть – сугробом с крыши –
Обрушатся слова, ты суть их улови:
Мне место – только там, где иероглиф вышит
Крестами снегирей на рукавах любви...
КИСЕЛЬНЫ БЕРЕГА ПАРНОГО ДЕТСТВА (Цикл)
1.ГДЕ МАМА ПЕЛА
Горел в печи огонь, она гудела –
В том доме под горой, где мама пела.
Тянул в окошки сад свои ладони,
Локтями опершись о подоконник.
Под жаром утюга гордячкой спелой,
Простынка с чердака слегка хрустела,
И испускала дух в горячем паре:
Ласкался к ней утюг –
В хмельном угаре.
Ты был ещё так мал, но неумело
Тихонько подпевал, и мама пела.
О ржи, о васильках, о женской доле,
О ласковых глазах красотки Оли,
О смерти, о любви...
Но в том и дело,
Что мне не повторить,
Как мама пела…
От этого родства куда нам деться?
Кисельны берега парного детства...
Где сад глядит в окно –
Морозно-белый.
Где жар над утюгом.
Где мама
Пела.
2. ОТДЕЛ ПРОПАЖ
………………………………………Брату
Я могла бы найтись, отозваться на имя – ори!
Только нет у тебя ощущенья утрат и потерь;
А молчанье твоё поселилось внутри, внутри
Клетки моей грудной, словно запертый силой зверь.
Я могла бы найтись. Ведь пропажей быть – вовсе не мёд...
Помнишь клейкий прополис, который нас всех лечил?
Мама поит настойкой, и тает окрестный лёд,
Папа держит погоду в доме огнём печи.
Ты белёсой головкой – до слёз – мне и дорог, и мил!
На колени пристроишь кудряшки, и тянешь: "На-та-а-а-ш…"
Я найдусь, мой братёнок... ребёнок...
Ты адрес возьми.
Вот он:
Детство. Сестрёнка Наташка. Отдел пропаж.
3.НЕ ДЕТСКИЕ СКАЗКИ ИЗ ДЕТСТВА
Бабушкин дом в деревне; скрипучий ставень
Машет гостям приветно в проулке тихом,
Белый жасмин из детства – неувядаем;
Крестики на погосте с вьющейся повиликой.
Сделаем крюк привычный, когда приедем,
Мама поплачет, отец опрокинет стопку,
Проса насыплем птицам, конфеток – детям,
Выполем клумбу, расчистим к могилкам тропку...
Каялись руки взрослых: и непривычны
Брату и мне их объятья в траве по пояс;
Злость и обиды канули в земляничный
Воздух, не подавая больше скрипучий голос...
В башнях своих бетонных мы глухо тужим:
Сны наши, знаешь сам ведь, не здесь ночуют!
Город, в котором мы кем–то кому-то служим,
В плен наши жизни – обе – забрал впустую.
Плавать в протухшей воде (отмирают жабры):
Та, родниковая, в пластик давно разлита;
Из полумёртвой речки рыбу спасать пора бы –
И поселить в том самом – бабушкином – корыте.
...Как же призывно машет скрипучий ставень
Родом из детства, как однокрылая птица;
Точно такой же птицей cовесть моя и память
В окна чужие каждую ночь стучится.