Роман-поэма "Демидовы"
III Часть
Решил Прокофий основаться
В Невьянском теплом уголке,
И с прежней жизнью распрощаться
В дворянском вотчинном гнезде.
Вся подлость выпалила буром
И охватило существо,
Он превратился в самодура,
Что в нем таилось так давно.
Жил властелин легко, вольготно,
Ни в чем себя не ущемлял,
И относился беззаботно
К труду сколоченных начал.
Жена Прокофия – Матрена
Была от тяготы больна,
Глаза ее смотрели в небо,
С трудом лишь двигалась рука.
Зашевелилось в тряске тело,
Прокофий в спальню заглянул,
И подойдя к ее постели,
К жене с издевкою прильнул.
«Ку-ку, жива еще, Матрена?
Как эту ночь одна спала?»
«Побойся Бога, что ты мелешь?» -
Роптала жалобно жена.
Из глаз слеза стекла по ситцу,
Ком в горло быстро подступил,
Она смотрела сквозь ресницы,
Не находя любви и сил.
Скривил Прокофий свои губы
Придал себе невинный вид:
«Живи! Живи, моя подруга!
Я пошутил, тому и быть».
Сынки заводчика слонялись,
Отца боялись, с малых лет,
В один из дней Прокофий вызвал
Всех трех в отцовский кабинет.
Смотрел лукаво дед на племя,
Глазами тихо ворожа:
«Ну, кто из вас похож на деда?
В ком есть отцовская рука?»
«Как скажешь батюшка, мы рядом.
Тебе решать, как поступить»
«Марш в Гамбург от меня подале
Латынь и алгебру учить!»
Сошли на нет все уговоры,
Жена просила подождать,
И, несмотря на слезы, споры,
Велел коней, в путь запрягать.
В хоромах тени опустились,
Пустынный дом, одна юдоль,
Матрёна снова прослезилась,
В душе скреблась порывом боль.
В Невьянск негаданно приехал
Григория – легкий экипаж,
Своим присутствием, неспешно,
В дом внес свой скромный антураж.
Матрёна счастьем засияла,
Гость распахнул весь створ окна,
Ворвался воздух свежий в спальню,
Просохла в радости слеза.
«Ты что ж в постели залежалась?
Пройди, на солнышко взгляни,
Иль скушай яблочко, на младость,
Развей немного грусть души».
«Григорий, верный мой, хороший,
Спасибо братец, не забыл,
Пришла бы смерть уже порошей,
Совсем уж нет ни слез, ни сил».
«Ты не греши, осилишь боли,
Все уберемся на погост,
Не поддавайся, злу и хвори,
Прошел уже великий пост».
«Наверно ставишь все заводы,
И не до радостей тебе,
Летят как быстро наши годы,
И как поспеть то нам везде».
«Все не захапаешь, не выйдет,
По Волге плавал – вот простор!
Без рук хозяйских дело стынет,
Заводы тянут в лоно гор».
Григорий долго с ней общался,
И рассказал о городах,
И как природой наслаждался
В незабываемых краях.
Перед отъездом брат простился,
Велел Мартену пожалеть,
Со скромным видом удалился
И в звездной ночи вскинул плеть.
Скучал Прокофий пуще черта,
Никак не мог унять свой пыл,
Хоть и жилось ему привольно,
Нутро же требовало быль.
На кухне встретил барин бабу,
Мелькали руки у печи:
«Сосватать что ли тебя надо,
Поешь, как птица до зари».
«Ох, разнесчастна я хозяин!
Вдовею, вот как третий год,
Хожу, как будто бы по краю,
С трудом ищу нелегкий брод».
«Ну, что ж сосватаем по воли,
Найдем тебе мы мужика,
Тогда не будешь знать ты горя,
Да кулаком побьет бока».
«А как же, здесь без кулаков,
Любовь-то этим только слаще!..
Хоть разобьет он ребра в кровь,
А я к нему прильну, тем паче».
Ходил Прокофий в полумраке,
И слушал говор мужиков,
Вдруг пересекся с работягой
И уловил слух пару слов.
«Поспать бы вволю, был бы барин,
Не думать, как там все идет»,
Прикинул быстро тут хозяин:
«Он, видно зря мой хлеб жрет!»
«И даже б в бок не шевельнулся?» -
Раздался голос за спиной,
Рабочий быстро встрепенулся,
Стоял Демидов над душой.
«Так что ж молчишь? Готов лежать,
Не шевеля свои бока?»
«Готов я лечь на год в кровать,
Пока не отпадет спина».
«Коль так ты мыслишь, карта бита.
Плачу я тысячу рублёв!
А если ты пошевельнёшься,
Плеть плачет у твоих висков».
«Вот счастье то мне подвалило,
Поправлю скоро все дела,
И жить на свете будет мило,
Иисусу, Господу хвала!»
Постель с подушкой расстелили,
Вошел в хоромы богатырь,
Упал всем телом на перины,
Как будто скошенный ковыль.
Спал день и ночь в прохладе ночи,
Не шевеля свои бока,
Смыкал под вечер томно очи,
Под утро тлела в воск свеча.
Луч проникал в окошко спальни,
Играли в блики огоньки,
Но, тело также бездыханно
Лежало пролежнем тоски.
Атлас сверкал на одеяле,
И отливал хрусталь цвета,
Душа стремилась выйти вдали,
Умчаться в райские места.
Молодка в полдень появилась,
Еду в тарелках принесла,
Глаза рабочего открылись -
Стояла рядом красота.
«На что тебе сейчас деньжищи,
Куда ты с ними убежишь?
Нужна всем нам одежда, пища,
Вот этим всем и дорожишь».
«Женюсь я скоро, буду жить,
Я вижу, как ты хороша,
С тобою ночи проводить,
Пойдешь ли замуж за меня?»
Девчушка счастьем засветилась,
В глазах улыбка расцвела:
«Пойду, коль ты со мной не шутишь,
Жить буду только для тебя».
Все чаще мысли навещали:
«Ну, шевельнись хоть на чуток»
В соблазне жуть подстерегала:
«А может, смотрит кто в глазок?»
Лишь иногда скрип половицы
За дверью тихо пробежит,
Иль донесется речь девицы,
И вновь умолкнет внешний быт.
Тоска все пуще говорила:
«Тебе ли спать здесь мертвым сном?
Работать надо, коли силы
В тебе живут большим огнем».
Лежал Иван и помнил слово,
Но, дух противился судьбе,
Лукавый голос, будто снова
Влеченьем звал к лихой борьбе.
Гроза на улице повисла,
Свет скрылся в пасмурности дня,
Сверкнули вспышкой в небе искры,
И дождь полил, как из ведра.
На утро свет проник в отраду,
И пели птицы за окном,
Но, на душе одна отрава -
Вот-вот настигнет буйный шторм.
Пришло в сознание пробужденье,
Скулили мускулы, рука,
И не сдержавшись искушенья,
Перевернул свои бока.
Дверь тут же быстро распахнулась,
Зашли два дюжих молодца:
«Ага, хватай его за шкуру,
Веди на плети подлеца!»
Настасья тут перекрестилась,
Хлестал кат с силой сгоряча,
Кровь выступала, сердце билось,
От боли сузились глаза.
Молодка плакала от горя,
В ладошку капала слеза,
Не выносил дух горечь зноя,
Обидой дергалась губа.
От крови тело все заплыло,
Но, не был сломлен дух мужской,
Хоть и в виски дрожь колотила,
Мужик направился домой.
Прокофий стих от удивленья,
Позвал Настасью, бросил взгляд:
«Коль есть к нему любовь и рвенье,
Бери быстрей, уйдет твой клад».
«Наверно шутите вы, барин?» -
Спросила Настя, не спеша.
«Кому он нужен битый, рваный?
Нет за душою и гроша».
«Пусть битый будет, но со мною,
Из рук своих не упущу,
То, что даровано судьбою,
Хоть на край света полечу».
Прокофий здесь держался статно,
Пронесся оклик над двором,
Вернулся каторжный обратно,
И с Настей двинулись в свой дом.
Старик роптал разгорячено,
Качал седою головой:
«Какое счастье на ладони,
Обрел за плеть себе покой».
Дни в скучном мраке проходили,
Матрёна вскоре умерла,
Колокола набат отбили,
И отошла вовек душа.
Попил Прокофий много крови,
Не мог унять свою тоску,
И не придав значенья горю,
Хозяин двинулся в Москву.
продолжение следует...