* * *
Смиренные овцы жуют заскорузлую травку,
Оскомина сводит набрякшую тяжестью челюсть.
Банальное «му» возвратит «Превращение» Кафки, —
Глядь — шествует гордо, нахохленно, важная белость.
Увы, ваша белость, ваш скот утомлен до предела,
Жевать изумительно, но изнуряет искусство
Мотать головой, соглашаясь на вечное пусто,
Хвостами махая, лелеять подшкурное тело.
Сквозь шкуру стучится комар с визгом: «Где ты, мой спонсор?» -
Дешевое сальто-мортале в желании яств, и
Смиренные овцы дрожат, озираются косо,
Они берегут ожиревшее стадное мясо.
Они сберегают его, чтобы скушала белость.
Настанет черед, шкуру снимут, взревет мясорубка…
Пока — позолоченных рун повседневная серость
При снятии стружки смиренствует, ваша консервность, —
Наварит однообразья привычная ступка.
Глухие удары копыт. Измычались, истерлись.
Шершавый язык иностранно алкает русизма.
Тушенка по ГОСТу — готово — икает под крышкой.
Кого разбирают на мясо псы капитализма?..
Есть что-то овечье в искателях нищих субсидий
И что-то негодное в нуликах бега — взять справки,
И определенно циничное в жрании мидий,
Когда умирают от голода люди на травке.
2007, 21 апреля