Когда я начал свой набег
на потаскунью-завируху,
и сапогами в грязный снег
втоптал цветную заваруху,
я больше не поверил слуху –
он смачно ест свою лапшу,
добыв огня бунтарским треньем.
И я стою и не дышу;
расставил армию из звеньев
тот, кто не предал – поле зренья.
Звенят апрельские ручьи
под деревянным отраженьем
весны на алые струи…
И закипело зараженье,
а я смотрю в него с презреньем.
За поворотом колеса
смеётся приговором лето,
а я смотрю в его глаза –
в них резь лучами обогрета.
Когда закончится всё это,
на осень незачем смотреть…
Ты не предатель, поле зренья,
и я войду с тобою в клеть,
как Бонапарт самозабвенный
на острове Святой Елены.