Я доходил до самой ручки в восточной дикости пиал,
По-женски месячны получки, а жизнь как мыльный сериал.
Пустынно кафельное солнце, а мир отчаянно жесток...
По мненью матери японцев та штучка толстая - Восток.
Уже не верю обещаньям: ты - аксакал, я - старый дед,
Славянке слышится прощанье, за кадром прячется Джавдет.
Не виден лик под паранджёвым. На ус засохший намотай,
Что только в варежках ежовых мила Зухра и Гюльчатай.
Ислам, сюжет закручен глухо, где комиссары и ревком,
Здесь растерявшийся Петруха лежит проткнутым шашлыком...
Басмачен гад и многожёнец, жестокость в морду, бес в ребро,
Икрой откормлена таможня - даёт уже почти добро.
И за Державу так обидно, что сердцу дорог каждый мент,
Мы верим в святости ехидной - близка расплата - хеппи энд!
Герой достанет мощный кукиш, и скажет "Ну?", а после "На!"
Нас не продашь и не подкупишь! Патриотически волна
Накроет шайку медным тазом. Мы на диване - рядом мы!
Для писем Сухов точит фразы и держит сухо динамит,
И в лус пекает Верещагин, отрезок жизни скорбно мал...
И тесен мир славянской браге в восточной дикости пиал...