СТОЛЬ ДОЛГОЕ ПРОЩАНИЕ...
Все возьми, но этой розы алой
Дай мне свежесть снова ощутить.
Анна Ахматова
Когда неслышно август золотел,
И первый лист по воздуху летел,
Я начинала жить и омывала язвы,
Исследуя присохший темный струп,
И кончик языка касался губ
Обугленных. Жила надеждой праздной,
Что все прошло. Хотелось одного:
Чтоб не было на свете ничего.
Забыться и уснуть мечтало тело.
Душа из памяти стереть хотела
Нелюбящий и бессердечный взгляд.
Но между нами не было преград:
Не надо было лгать. Казаться лучше...
Я для тебя была обычный случай:
Нас много, вечно жаждущих любви,
Призывно и темно в глаза глядящих,
За смутное биение в крови
Готовых все отдать…
Как преходяща,
Как бесконечно уязвима страсть!
Одно желанье – ниже, ниже пасть,
Чтобы не слышать гОлоса небес,
Чтоб, истомленное, забылось тело,
Поверив в эндогенный мир чудес…
Не все ль равно – легко иль неумело
Вводить себе любовь, как наркоту,
Чтоб позабыть, как пахнет хвойный лес
И ласточку – навеки! – на мосту…
О, как сужался мир!
Душа на тонкой нитке
Рвалась не бесконечность, а во тьму
Под психоделик саунд-трека Шнитке:
Его, о нем, за ним, над ним, ему…
Я видела – холодные глаза
Мерцали из глубин туманной бездны.
Слова чужие были бесполезны:
Я знала только то, что он сказал,
Как отзывалось на объятья тело,
Как я ждала его и как хотела...
Мне были совершенно не нужны
Чужие люди из чужой страны,
С чужой планеты… Только ты и я!
Пусть под ногами рушится земля!
Армагеддон – над нами разве властен?
С тобой погибнуть – это ли не счастье?
Как пряно и отчаянно цвело –
Раффлезией! – невиданное чувство,
Как выстроить – всего за миг! – смогло
Свою Вселенною... Там образа
Сияли красочным, весенним буйством
И с них смотрели на меня ТВОИ глаза…
Любить, чтоб каждым мигом обладать…
Нет, не солгал ни словом «Парфюмер»!
Свою любовь пытались мы разъять, –
На атомы! Не знали в этом мер мы!
Полет высоких, несказанных сфер,
И где-то рядом – тяжкий запах спермы...
О, как бы я хотела примирить
Два таинства – цветы и запах плоти!
Но камнем вниз – душа! И на излете
Она рвала связующую нить
С моим сознанием. Оно дрожало
В чужом подъезде – девочкой нагой:
Заплеван пол, окурки, батарея…
Спаси или убей,о Всеблагой,
Но выведи отсюда поскорее!
Пусть не взлечу в свободном вираже,
Не будет упоения в душе,
Зато отныне я неуязвима,
В пустыне одинокий путь избрав.
Творец! Веди меня отсюда – мимо
Зловонных роз и ядовитых трав...
Всю свою жизнь – училась уходить.
Жестокая и жесткая наука!
Исчезнуть, раствориться… Что за мука:
Стереть из памяти. (Забыть – убить…)
Комок живых срастившихся корней
Пытаться вырвать из души своей.
Чтоб с кровью! С кожей! И с червями вен!
И ничего не получить взамен…
Всегда казалось – это не всерьез,
Уйду, и ничего не потеряю:
Не будет злых и бесполезных слез,
Не будет лжи...
Мы женщины, мы знаем,
Когда нам лгут: Творец заботлив к нам!
Иначе, в холоде и тьме пещеры, –
Погибли б дети. Самка знать должна,
Кому вручила жизнь детей она,
Кому она доверилась без меры…
За окнами мела, мела метель…
А я ложилась умирать (поверьте!),
И источала слабый запах смерти
Холодная и смятая постель.
Душевной боли – нет: и тело, и душа
Охвачены отчаяньем единым!
Как все болит! И самый малый шаг –
Сплошь по торосам! По плывущим льдинам!
Чужой звонок – как взрыв. Чья это речь?
Никто не нужен. О, скорей бы лечь!
...Не то, чтоб вспоминала – вовсе нет!
Но становилась брошенным ребенком.
За окнами бессолнечный рассвет
Переливался в ночь. И тихо, тонко
Пульсировало и сочилось вновь
Сукровицей – там, где жила любовь.
Звала на помощь взвод ночей и дней –
Убить ее! Я расправлялась с ней,
Чтоб выжить.
Тихо, медленно, с трудом
(Как непослушен, будто в злобе, дом!)
На кухню – надо кофе бы сварить...
Распалось время, съежилось, застыло...
А там, в окне – что это за светило?!
И сигарету в кофе уронить,
И чашку с красной бабочкой разбить.
Все к счастью… Буду счастлива не раз!
Вот только б знать – зачем мне жить сейчас...
Но видишь – я живу, хотя и умерла,
Убив тебя в себе… Я думала, что будет
Мне легче жить, не помня ничего...
Но навсегда исчезло волшебство,
Мне кажется, что и весны не будет:
В моей душе холодная зима.
Да, да – я привела ее сама…
Никто нас не поймет и не рассудит:
Мы оба правы. Я была права,
И ты был прав. И ни к чему слова.
Жизнь – это горький покаянный плач,
Перемежаемый веселым смехом.
(Да неужели вправду нам смешно?!)
Плывет по синей речке красный мяч,
И манит в бурелом лесное эхо,
И настежь растворяется окно,
И мама приглашает на обед…
Что для Природы – двадцать, тридцать лет?!
Всё, как песок сквозь пальцы, просочится...
Чужая женщина в меня глядится.
И я кричу себе беззвучно: Нет!
Чей это тусклый, равнодушный взгляд?
Творец, прошу, верни меня назад!
Хочу застыть у бездны на краю.
Верни мне снова молодость мою!
Верни мне слез невысохшую соль,
Чтоб ничего – до смерти! – не забыть.
Верни моей душе любовь и боль,-
Чтоб свежесть алой розы ощутить!
2008
http://www.stihi.ru/2008/09/04/3658
БЫТЬ МОЖЕТ, НАДОЕСТ ИМ, И УЙДУТ...
Не удавалось встроиться…Куда?
Похоже,- никуда не удавалось...
Всегда, где надо – «НЕТ», твердила «ДА»,
Всегда была нужна такая малость,
Но не хватало именно ее:
Всегда я видела одно свое, –
И, значит, ничего не получалось...
Я не умела слушать и молчать,
Смотря в лицо безжизненною маской,
А через миг - уже с теплом и лаской,
Когда вдруг выяснялось невзначай,
Что может быть полезен собеседник…
Была в искусстве этом – из последних,
И не умела звать к себе на чай.
Прости меня, заботливый Творец:
Гордыни здесь немало тоже было,-
Мне приходилось звать не во дворец,
И я стыдилась бедности своей,
Хрущевки и обшарпанных дверей,
Рассохшихся полов… Одно манило:
На полках стеллажей - пять сотен книг,
Да не было, наверно, проку в них…
О, экстраверты всяческих мастей!
К кому всю жизнь испытывала зависть –
Секунда, глядь: уж возникает завязь
Знакомств, улыбок, связей и вестей,
И возникают из людей структуры…
А интроверт нахохлено и хмуро
Сидит, как серый сыч, в своем углу,
И пепел сигареты на полу…
Структуры из людей… Построить Храм,
Собор Исаакия....По сердцу - вспышкой,
Когда увидела! Как милостив ты к нам,
Творец, Творец! Ты дал любви с излишком,
Ты дивному труду помог свершиться:
Разнялись цепи дьявольских оков,
И райская катилась колесница
Среди земных холодных облаков…
Структуры из людей… Цветенье роз
И чистенькие, ровненькие зданья…
Здесь возникает рифма – созиданья.
К чему она?! Уместнее «мороз»!
Здесь только жуть и морок бытия,
И смрадный дым зажравшихся печей,
И миллионнолетие ночей
Отчаянья… Здесь воля – не Твоя…
Здесь - воплощенье ада на Земле.
(Не верю, что Творец нас ТАК накажет
За нашей смертью. Нет, немыслим ад!)
Но здесь, в холодной нестерпимой мгле,
Где никогда не повернуть назад,
На сердце жестко лапа Зверя ляжет,
И ты услышишь - через забытье -
Кощунственное: Каждому свое!
…Когда-то, на исходе зимних дней,
Я родилась. И постигала кожей –
Ободранной – науку бытия:
Мгновенье – боль, потом еще сильней,
А после и вздохнуть уже не можешь,
И где – душа бессмертная твоя?!
И главное – всегда, когда была
Доверчива, по-детски весела
И беззащитна… Только расхлебянишь
(Бабулины слова насчет дверей –
Раскроешь настежь): получай скорей!
И бледноликой статуей предстанешь,
И зубы сжав (не дай Бог закричать),
Невольно вспоминаешь чью-то мать….
О чем же я? Да, в общем, все о нем –
О роднике, наполненном журчаньем
Живой воды, которой чище нет…
Придти сюда июльским теплым днем,
Насытиться природой и молчаньем,
И, наконец, забыть весь этот бред,
Да взять тебя со мною, мой читатель,
А рифма просится сама – мечтатель…
Родник души… Но что это?! Куда!
Коровье стадо - это ль не беда?!
Куда вы лезете, коровы? Ах и ох!
Сейчас таких наделают лепех!
Нет,нет, живой воды я не нарушу:
Железной крышкой закрываю душу.
Я за нее ответственность несу,
И от навоза кое-как спасу…
Так и живу – с закрытою душой:
А вдруг нагадят? Плюнут, замутят,
И что же станет с ней, такой большой?
И только иногда бросаю взгляд -
Тайком! - и подхожу поближе к крышке.
Нет, не дают коровы передышки!
Наелись и степенно возлежат
Среди ромашек и зеленых трав,
Мою поляну пастбищем избрав…
Скажите - как же мне писать стихи?!
Ведь Муза любит, чтобы настежь - чувства!
И царственно прощает все грехи
За искренность, за детское в душе...
Под крышкой не горит огонь искусства!
В полете, на высоком вираже -
Рождается великое... А тут...
Стою, сама себе уже не рада,
Смотрю на отдыхающее стадо:
Быть может, надоест им - и уйдут?!
2008
http://www.stihi.ru/2009/01/31/728
ЗЕМНОЕ, ВЕЧЕРНЕЕ...
...И на строгий Твой рай
Силы сердцу подай.
Евгений Баратынский
Ночи Кабирии... Снова и снова
На ту же удочку... о, как нежна
Лунно мерцающая блесна!
Слово, только услышать бы слово:
О том что любима, о том, что желанна...
«Я умираю… прощай, донна Анна!»
Что-то пульсирует, жжется и рвется,
Мир полыхает зарницею алой,
Вспышкой сверхновой звезды небывалой...
Это обычным экстазом зовется...
Добрый коран! Если будешь безгрешен,
Райскими пери и ночью, и в утро,
(Что там земной самиздат - Камасутра!)
Будешь НАВЕЧНО в экстазе утешен.
Мы, христиане, так четко не знаем:
Что будем делать с обещанным раем...
Где мне найти отраженье иль отблеск
Чувств, что в Эдеме пребудут со мною?
Запах подснежника ранней весною,
Белой кувшинки девственный облик,
Красным огнем полыхнувшие маки,
Чудо улыбки на морде собаки,
И, как удар, - пробуждение пола!
В думах настойчивых и невеселых:
Нужно принять, как великую милость,-
То, что не знаешь, представить не можешь...
Нужно расстаться со всем, что струилось,
Пело, дышало, а было лишь ложью,
Тленным обманом, мороком грешным,
Тропкой, блуждающей по бездорожью,-
Солнечным, горестным, сладостным, нежным!
Все позабудем – навеки, навечно…
Лермонтов прав – не узнаем друг друга.
Как из земного привычного круга
Выйти, представить: любить бесконечно
Только Творца… И не встретим, не встретим
Тех, кто на ЭТОМ был дорог нам свете…
Но почему же так щедро, с избытком
Дал Ты цветов луговые просторы,
Дал небеса - вольным сказочным свитком,
Дал с ледниками высокие горы,
Грозы и громы, и ветры, и штили –
Что на Земле мы всем сердцем любили…
Как я поверю, что это - ничтожно?
Мысли и чувства твердят непреложно:
То, что узреем в Твоем далеке,
Нам не представить, напрасно стараться…
Не отбирай! О, как больно: расстаться
С синей цветущей фиалкой в руке…
2009
http://www.stihi.ru/2009/07/26/5830
НЕДЕТСКОЕ
Проигрыш – не осознается. К счастью…
Не победила, но жить можно!
Пусть карты ложатся черною мастью,
Разглядеть свое поражение сложно:
Выбросишь снова, - и туз бубновый,
Или восьмерка червей, иль дама…
Пасьянс раскладываю снова и снова,
Спорю с судьбою-злодейкой упрямо.
Верю, что он сойдется. Ну, что тут сказать?
Будто счастье зависит - от выпавшего туза...
…Помню, лежала лицом к стене белой.
Повернулась к окну – словно никогда не умела
Поворачиваться... и в оконном квадрате
Увидела немыслимой красоты птицу –
Смешной хохолок, желто-синие перья.
Громко ахнула на строгой больничной кровати:
Неужели это - простая синица?!
Скажите, какие сказки, какие поверья
Ее породили, да и весь мир тоже…
Господи, прости, прости меня, Боже!
За то что не видела, пробегала мимо,
Мимо, быстрее, еще быстрее…
И мир становился почти незримым,
Где-то вдали отражением реял
Призрачным…только неутомимо
Бился мой пульс, назначая сроки…
И ни к чему теперь – ни слова, ни упреки…
Кстати, всегда вопрошала: «За что же
Ты поступал со мной так сурово –
Каждое лыко в строку, каждое слово,
Ответь, пожалуйста, Боже, Боже!…»
Ничто мое не прошло Тебя мимо:
Отмщение было – неотвратимо…
А сейчас: Спасибо, за то, что сразу!
Пока разных бед наделала мало,
Я на кривом пути от Тебя получала
Такой удар, что мутился разум.
Мир рушился, будто карточный домик,
Над ним светился месяц двурогий,
И прижимая к груди Ахматовой томик,
Я уходила во тьму ПО ДРУГОЙ ДОРОГЕ.
И снова жизнь, как с рождения, начинала,
И глаза от встречного ветра слабли,
Но с похвальным упорством опять наступала –
В сотый раз! – на те же самые грабли…
Где хранится список моих ошибок,
Глупых, самых нелепых в мире влюблений,
Позабытых слов, никчемушных стремлений
Неуместных слез, ненужных улыбок?
Неужели все это – родом из детства?
(Как заброшена была, как забыта,
А теперь в него не могу наглядеться!)
Что там, в немыслимой глубине, скрыто?
Что заложено в его смехе и плаче,
В звездах перед закрытыми глазами,
Что его сказки и символы значат,
За какими потом скрываются лесами?..
Почему ребенку - что за безумство! -
Даны при рождении, будто в насмешку,
Все настоящие, «взрослые» чувства:
И любовь, и ревность, и страх вперемешку?
И не хватит всей жизни, и сил не хватит,
Чтобы забыть неудержные слезы детства
Над красным мячом, что по речке катит
И от горя доселе некуда деться…
А любовь детсадовская… больно и сладко…
Какое, к черту, либидо, какие гормоны!
Когда знали слов мы - четыре десятка,
А сердце стучало в груди упоенно!
И в каждом взгляде, в клеточке каждой -
Доверие к миру, любовь и нежность.
Навек погубить этих чувств безбрежность -
Это и значит: стать взрослым однажды.
И как мальчик просит велосипед у отца,
А девочка – куклу, я прошу у Творца:
«Верни мне на миг красный мяч, что исчез
За речным поворотом давным-давно,
Верни белые лилии, тихий сказочный лес,
С занавесками настежь распахнутое окно
И солнце, струящееся с синих небес,
Всё то, что сияет во тьме нетленно.
Всё – незабвенно!»
Здесь мальчик Женя с улыбкой глядит на меня, -
Как я белой снежинкой по залу летаю,
Здесь хрустально, чуть слышно
игрушки на елке звенят,
И мама – красивая и молодая…
2009
ВЗГЛЯД
Скажите, чем могла бы я измерить
Мой дом, неброский и простой уют?…
Но никогда б я не смогла поверить,
Что все сгорит – за несколько минут…
Был Ленинград – впервые. Десять дней
Музеев, Петергофа, Эрмитажа,
Но говорить мне б не хотелось даже, –
Как становилась глубже и ясней
Вначале не осознанная грусть:
Сама не понимала, что со мною.
Цвела сирень завесою сплошною.
Дождю я говорила: Ну и пусть!
И зонтик в тот же миг над головой
Выбрасывал мне нимб веселый свой.
Что только не случается на свете!
Знакомые знакомых… Передать
Так, пустячок, посылочку, пакетик…
Но были мы к столу приглашены,
И новые черты приобретать
Стал Ленинград. Хозяин был светило,
И в кабинете, полном тишины,
Его умом, любовью озарило
Тот город. Мы, почти, что не дыша,
О многом здесь узнали темном, страшном,
Впервые здесь я сделала свой шаг
К сомнению. И на высоких башнях
Застыли флаги, как простая жесть.
И город, таял, колебался весь.
За окнами неяркий вечер гас,
А на столе хрусталь мерцал зазывно.
Хозяйка щедро угощала нас,
И младшего представила нам сына.
Хозяин мельком, помню, обронил
О почках, что надежда на диету,
Но что ума у сына будто нету:
Жжет жизнь, совсем не думая о том,
Что может он однажды не проснуться
И навсегда оставить мир и дом.
Я попыталась мило улыбнуться:
Мол, юность все сумеет превозмочь.
В глаза взглянула. В них темнела ночь,
Бездонностью манила глубина.
И я себя мгновенно потеряла:
Столетия бы шла за ним одна,-
Не возвращалась и не возвращала...
Припасть к ногам на острове крутом, –
Вдвоем, и можно умереть потом!
Как он сумел реальность затемнить,
Чтоб диктовал лишь Рок ему веленья?
Но о себе хочу я пояснить:
Здесь не было намека вожделенья.
В грохочущей надмирной тишине
Он видел то, что недоступно мне:
Сияло грозных ликов торжество,
Земля дышала возрожденной новью.
И все, что было в жизни до него,
Бессовестно и называть любовью...
И до сих пор душа моя кричит:
КТО глянул на меня через зрачки,
Разрушив то, что мнилось мне своим,
Испепелив вдруг будущее в дым?!
Лишь этот взгляд хочу я видеть снова!
А мы не обменялись даже словом...
2010
http://www.stihi.ru/2009/06/18/4213