Одноглазая щурится ночь,
В тёмном зале погашены свечи.
Утаить дрожи в теле невмочь,
Опускаются нежные плечи,
И ложится на них тени плед
Бархатистой ладонью печали.
Горький смех… За две тысячи лет
Мы друг друга ещё не встречали.
Я не помню ни песен, ни снов
О тебе, это запертый сектор.
Ты – крепчайшего яда вино,
Ты – души безразличный прозектор.
Но я помню, однажды весной
В ночь, подобную этой, узрела:
В зазеркалие рядом со мной
Твоя мантия алым горела.
Ты обнял меня и попросил
Подождать ещё зиму до встречи;
Я упала от счастья без сил,
Позабыв о мучениях вечных.
И прошёл с той поры ровно год,
Погасила я в доме все свечи
И стою у закрытых ворот,
Обнимая дрожащие плечи…
Слышен шелест травы и ветров,
Птицы чёрной биение крыльев;
Плеск воды – это илистый ров,
Весь поросший высокой ковылью.
Каждый звук слышен мне, каждый звук,
Прислонилась к забору, чуть плачу.
В тишине стук шагов чьих-то вдруг.
Отпираю ворота… Так значит,
Ты не врал! Боже! Эти глаза,
Я от радости в них потонула…
Ты так тихо и нежно сказал:
«Ты мне сердце моё не вернула,
Но теперь это сердце с тобой
И я счастлив, что вышел из комы,-
Победил время, фатум и боль!
Только рядом с тобой я как дома».
Одноглазая щурится ночь,
Ветер песни заводит о вечном.
Как мне слабость свою превозмочь,
Когда трогаешь нежные плечи
И целуешь с улыбкой опять,
Прочь отбросив оковы печали,
Под дождями сумев устоять,
Мы друг друга во тьме повстречали.