Нянчила смерть не меня в колыбели,
Пела не мать мне повешенных песни.
Может быть, мимо, минуя купели,
Нечеловеком быть мне прелестней?
Стал я ни грубым, ни ласковым даже,
А против шерстки нежнее и глаже.
Все, что вы видите только снаружи,
Я от рождения видел с изнанки,
И разглядел в красоте-самозванке
Падчериц-мучениц чистые души,
В жертву с улыбкой себя приносящих,
О палачах своих горько скорбящих.
С голодом-стужей я рано спознался,
Все же не знал ни тоски, ни боязни,
Жил меж людьми и по свету скитался,
Чтобы спасать за минуту до казни
Узников славных, веселых ребят
Для распрекрасных и умных девчат.
Умер я раньше того, как родился,
Жизнью и смертью себя позабавил,
Если бы скукою не подавился,
Жил бы и нынче, да звездами правил,
Бедностью мучил и роскошью нежил -
Долго я жил, а как будто и не жил.
Мертвым лежал я, лежал - надоело,
Я человеком устал притворяться,
И по крупицам собрал свое тело,
Чтобы по космосу снова скитаться
В теле каком-нибудь или без тела,
С делом каким-нибудь или без дела...
Лето 1968-осень 1970