Мартин Опиц, 17 в.
(Отрывок из поэмы)
Булыжник раскалился добела,
И мостовая жаром пышет.
По башне, словно пот, течет смола,
Гудит огонь, объявший крыши.
А тот, кто пал под ураганом пуль,
Сгорел иль задохнулся в дыме,
Счастливей оказался, и ему ль
Жалеть о горестной кончине?
Стократ была ужасней участь тех,
Кто думал, что обрел спасенье:
Таких свирепых, низменных утех
Не видел мир со дня творенья!
Ни детский плач, ни старцев седина,
Ни стоны тех, кто еле дышит
Не тронут извергов. Идет война.
Она все преступленья спишет.
Здесь не помогут знатность или сан,
Неправый суд вершится скоро.
Так волк, забравшийся в овечий стан,
Всех загрызает без разбора.
И на глазах несчастного отца
Насильник ненасытный в яри
Терзает дочь его - его птенца -
Осатанев в хмельном угаре.
В домах и храмах вырезали всех
В безудержной звериной злобе.
Да что там! Умертвили даже тех,
Кто в материнской был утробе!
Кидались женщины с детьми со стен,
Страшась позорного закланья.
Что я могу сказать несчастным - тем,
Кто жив и жаждет состраданья?
Язычники жестоки были, но
Их христиане превзошли давно...