По пожарной лестнице шнуровки корсета взбирается
Экзистенциальная Рефлексия,
стремясь запятнать чистый разум.
Сквозь уши проберётся внутрь.
Вечнохворающие мысли кроваво зачхают чистый разум,
покрыв его подобиями гемангиом,
бескультурно не прикрывая рот и нос
приоткрытым конвертом ладоней.
Она уберёт всё чужое в долгий хрящих,
заколотит шпильками, откроет хрящик Раздоры,
захочет сесть за рояль, а не лечь на рояль,
захочет пиликать на
странном анатомическом
струнном инструменте, у которого струны –
волосы Эвридики, а гриф – нижняя часть хребта Орфея
с копчиком, закрученным в спираль,
соскребёт румяна ржави с труп и наржавит щёчки,
пойдёт на проспект, закапывая атропин во все урбосветочи,
чтобы оторжествить иллюминацию,
ночь зальётся шелестом её смоляного наряда,
прошьётся кружевом красотки,
она потащит закатных кроликов из виниловых цилиндров
спесивых господ,
оседлает цифры карусели телефонного диска,
обзванивая мёртвых и разговаривая с ними
о трансцедентальной эстетике,
выпурпурит воздух парфюмом своего существа,
нашпигует поэзией капсюли, детонирует и выпестрит небо
поэтическим фейерверком,
пририсует серым кляксам плешеходов синие волосы,
будет носить книги как портмоне,
расплачиваясь рублями абзацев и копейками букв
с дураками, ведя с ними интеллектуальные монологи,
за удовольствие окунуться в их глупость и убогость,
как джентльмены расплачиваются с проститутками
за удовольствие окунуться в их пошлость и грязь.
Однажды она поймёт, обязательно поймёт,
всенепременно поймёт, что всё пустое...
Эгон Шиле
Шиле, пишущий обнажённую натуру перед зеркалом, 1910
карандаш
(изменено)