Ещё не умерший, но уже навсегда
потерянный для Земли космонавт,
летящий неизвестно куда…
Или спящий, дышащий нормально,
но видящий во сне и всем существом
ощущающий удушье…
Или ветка, зацветшая перед морозом,
думающая, что зима миновала
и можно радоваться полным цветом…
Представьте это
и вы приобщитесь к испытываемому поэтом,
чаяньем гениальным обжившим, как купальню,
свинцово-ознобную Лету…
Инопланетяне готовятся к встрече где-то…
Пробуждение не за горами…
Добрые люди, дымом согреют крону…
А пока – космические тонны
проносятся со скоростью света через вены,
и резиновая «груша», руша стены тюрем,
вылетает из запевшей гортани,
и бураны с метелями тянут озябшие лапы
к веточкам расцветшего сердца:
не заморозить –
погреться!
Люди мотают головами –
им трудно такого поэта слушать,
но от этого –
никуда не деться!
И пока Бог милует топливом астрального вдохновения –
пишутся стихотворения,
высоковольтным током кровообращение мнится…
Ствол души проламывает железобетон любой темницы,
и лица слушателей расцветают Гефсиманским садом
в час, когда только Иисусу
удаётся молиться…
Девятью кругами, согласно Данте, ада
Муза добирается до троп скалистых,
над которыми звёздные Семирамиды,
задыхаясь, не устают ветвиться
песнями, до понимания коих дорасти надо…
Вольный ветер –
удушье…
Подъёмы –
спады…
Галактики, взятые кораблём умозрения…
Смиренные корни, слепотой матереющего христианства…
Сталактитовые пещеры –
протуберанцы…
Чехол на голове Достоевского – сфера веры,
в скверах которой не поэты – иностранцы…
И поэты должны быть как добрые гиды,
но иногда они вспоминают обиды –
ставят себя к запомнившейся порами кожи лица стенке
и с интонацией «Стреляйте гниды!»
говорят: «Не понимайте!
Кушайте!
Спите!
Слушайте про плюши, не прикрывающие коленки
стюардессы Ксюши,
собирающей яблоки на снегу,
облизывающей с губ
вареньевые пенки,
которыми щедро потчует эстрады поэтический труп…»