Он жил один. Он пытался построить башню.
Так, чтоб с вершины её было видно всё.
Так, чтоб, когда-то на эту вершину забравшись,
Он смог превратиться в сон.
И каждый раз, вновь и вновь проходя по кругу,
Он поднимался всё выше, к цветкам космических астр
Его уши разучились что-либо слышать, а руки
Стали словно продолжением глаз,
Продолжением мысли. И в этом странном единстве
Он забывал о том, что когда-то был муравьём.
***
Часы – это всего лишь механизм самосожжения человека.
Он знал это и пытался успеть сотворить шедевр. Долго.
Полутёмная комната, и как измождённый от частого бега
Фёдор Михайлович с висящим на шее неуплаченным долгом,
Он сидел взаперти, он искал хоть какую-нибудь точку опоры,
Он пил и не пил, он ел, но язык отказывался воспринимать вкусы.
По вечерам он вновь разбивал телефон и травился дешёвым кагором,
И включал граммофон, или снова садился за Пруста.
И пытался понять.
И пытался понять.
И пытался понять…
***
Он уменьшался, он чувствовал пряный воздух.
Он верил, что ещё чуть-чуть, и станет одним из тех,
Кто может, обратившись в дыхание, слиться в душистые звёзды,
Кто может не чувствовать стен.
Наверное, он не знал, что от вершины не оторвавшись,
Что, чувствуя под ногами опору, он будет кружиться вновь…
Ведь он жил один. Он пытался достроить башню.
Что ж. Видимо, не суждено...
_________________
Написано на блиц "В садах лицея" - http://www.stihi.ru/2009/11/05/6360.