Еще одна глава из истории о
Давидэ Баярдо
…- Здесь нельзя махать руками, - сказал в тот раз Баярдо, и дети притихли от того, как прозвучал его голос.
- Теперь я вижу, что вы волшебник, - сказала женщина полушутливо, - заставить их замолчать – задача не их простых!
Баярдо улыбнулся не более, чем вежливо и, заметив, что девочка толкает локтем брата и шепчет ему, пряча смех и указывая на неоконченную фигуру, сказал:
- Все могут видеть, что делается с одним их них.
- А им не страшно? - подал голос малыш и тут же сам испугался и спрятался за юбку мамаши.
- Нет, - сказал Баярдо.
Женщина с улыбкой всматривалась в лица и разглядывала одежды фигур.
- Если бы, - сказала она, - если бы вам за этот великанский труд еще и платили – что бы вы могли создать тогда! Ведь это - вы даже не знаете для чего, а если бы знали?
- Человек не должен служить человеку иначе, чем по собственной воле, - проговорил Баярдо, - для начала я освободил от грязной работы собственные руки. Теперь постараюсь помочь вам. У нас будет больше времени для песен и детей.
- Знаете, - откликнулась мама, - может, я покажусь вам глупой, но мне не надо так объяснять… Даже если бы я вам не верила, что вы – волшебник, я все равно бы удивлялась, потому что они красивы, и мне нет никакого дела, есть от них польза или нет. Они очень красивы. Будет очень жаль, если пропадет такая красота.
- Есть ли от них польза, я нескоро узнаю наверняка, - подумал Баярдо вслух, - рано об этом говорить. Они или еще не работают, или работают на меня.
- А почему они все такие твердые и тусклые? - спросил маленький,- а те – наоборот, такие мягкие и блестят красиво.
- Чтобы кожа была эластичной и упругой, ее надо до блеска натереть человеческим потом, - сказал Баярдо, и добавил, думая о другом: - желательно, седьмым.
- О, вы и правда колдун, если не шутите, - произнесла девочка.
- По-моему, вы их пугаете, - улыбнулась мама.
- А Вас?
- А давайте поиграем, - вмешалась девочка, - это будет мой жених -
Он такой хорошенький! Он будет пловец, нырок за сокровищами. Он умеет сидеть под водой дольше всех.
- Почему? – спросил Баярдо как-то странно.
- Он похож на такого человека, который может плавать под водой, чтоб его даже не было видно, он может даже там жить. А почему у него волосы не зеленые? Он похож на русал.. ну, он русал…к… русалк.
- Русалков не бывает, - заявил малыш.
- Русалок тоже, - напомнил старший.
- Ну давайте поиграем! - настаивала девочка.
- Ничего не получится, - вздохнул Баярдо, - он не может играть. Он для этого не приспособлен.
- Вы будете говорить за него. А потом, когда вы его приспособите, он уже сам будет играть.
- Это будет не скоро, - сказал Баярдо, вглядываясь в нее, - ты вырастешь, пока я это сделаю.
- Только сделайте его самого первого, пожалуйста, я вас очень прошу. Только зеленые волосы делать не надо, это я так сказала. А как его зовут ?
- Алкей, - наугад сказал Баярдо.
- Алкей?!
- А тебя ?
- Нееле.
- Ма-а, можно я к Баярдо?
- На часик, не больше.
- Ну, ма-аа..!
- Слышишь, что я говорю? У тебя все сделано? Смотри, пожалуйста, лишним временем она разбрасывается! Через два часа чтоб была дома. И вообще, подумай, стоит ли так часто беспокоить занятого человека, отрывать от дел, не говоря уже обо мне? Путь неблизкий, оттуда-то он тебя приведет, а туда? Мало ли какие шалопаи шляются по городу, на братьев своих посмотри. Впечатляет?
Нееле дожидалась только слова "иди".
Как правило, она его дожидалась.
Все давно уже выучили, что Баярдо работает по ночам, и до полудня тревожить его строго воспрещалось. Но Нееле было известно, что он просыпается рано, ели вообще когда-нибудь спит; а уж для нее, Нееле, у Баярдо время есть всегда. Разве что она застает у него пациентов. Но его поначалу не особенно осаждали, проявляя естественную недоверчивость – о, они же не знали еще его, как Нееле! – к тому же успевшие побывать у него, рассказывая потом чудеса, не забывали присовокупить к похвалам, что Баярдо молчалив, угрюм, груб, и, наконец, страшен. В ратчибости его не сомневался никто, даже те, кто понимал, что вовсе он не страшен. Некоторое время у мальчишек с Садовой было особое развлечение: «дразнить Баярдо».
По Садовой он ходил чаще всего, потому что там находилось большинство необходимых ему лавок. На любом прохожем хлопает плащ, но как он хлопал на Баярдо, нельзя передать словами!.. причем обязательно казалось, что он черный! И поэтому, стоило Баярдо оглянуться на свист и улюлюканье, все сорванцы немедленно исчезали кто куда, а уж если ему случалось еще и улыбнуться, - считалось, что кого-то из ватаги непременно постигнет какое-нибудь несчастье: выпорют его ни за что, или нож соскользнет в игре. Эту забаву вскоре оставили по двум причинам: иные подросли, иные - видели, как в дом Баярдо входит Нееле.
- Если он колдун, что ж ты у него уснул? - осенило однажды Нееле.
- Да потому, что он не заметишь как опутает! - злился брат. - Ты думаешь мне приятно знать, что от него и отщитица никак нельзя? А ты и ушки развешиваешь, нет чтоб укрепица! - видала, какой слуга у него? Ему того и надо, чтоб ему доверились, - наверное, когда человек не от души, а как я, допустим, по слабости сдаст, он все равно не может настоящего чародейства сделать. А ты прямо так и…
Да как было не «и»! За его работой можно было наблюдать часами… А когда он уставал, он ложился в пологое удобное кресло, закрывал глаза и говорил с Нееле, и слова его не были похожи на слова Давидэ Баярдо.
- … В одной земле жили люди, такие маленькие, что человек вроде нас с тобой мог их напрятать за пазухой по паре с каждой стороны.
- Дети? - спрашивала Нееле.
- Нет, - говорил Баярдо, - когда дети маленькие, они похожи на головастиков. А эти были как я или твоя мама, только намного меньше. Назывались он лилипутами…
Или:
- …Учо был маленький и пушистый. Да, я забыл сказать, Учо был паук. Сейчас я понимаю, что он был пожилой, хотя и скакал не хуже юноши. Из-под синего сморщенного колпачка с кисточкой во все стороны торчала пушистая седая борода, так что если бы не кисточка на одну сторону, нельзя было бы разобрать, с какой стороны с ним здороваться .
- Он был не злой?
- Да что ты ! Еж не взял бы его с собой – лететь! А ведь его-то еж и взял; понимаешь, в сундуке оставалось мало места, а Учо был даже меньше, чем казался из-за бороды. Как бы то ни было, в летучий сундук никто бы не вместился: оба Русачка были взрослые, Белянчика не пускала мама, а про Волчонка и говорить нечего. Зато Учо почти ничего не весил и умел бегать вверх ногами… беда! Я глаза открыл.
Это значило, что продолжение сказки откладывается на неопределенное время, а то и навсегда, потому что в следующий раз Баярдо мог начать говорить о чем-то другом или продолжить начатое неделю назад. Иногда это сердило Нееле, но потом она поняла, что это – как сны, и не зависит от воли Мастера. Тогда она приспособилась садиться у него за спиной и класть крохотные ладошки свои на его закрытые глаза; и тогда он говорил, пока внизу не раздавался стук или пока не засыпал по-настоящему. Или уж пока не добирался до конца своей истории. Так проходило Время…
- …Горы - в туманной дымке,
Речка – как упавшее небо ;
Течение увлекает взгляд под мост,
И от этого кружится голова.
По отмели бродят лысухи, а у следующего моста -
Целая стая чаек. -
«…захлебнуться бы в каштановых волнах твоих волос…» - Дорога взлетает с разгона на снисхождение горного склона. Дома - огромны. Со Зиор был охотник, верховой бродяга каштановых рощ. И потомки его пешком не ходили. Расстояние от дома к дому – в три улицы Нилита!… - Баярдо посмотрел в глаза Илугижу и сразу сказал: «Нет, она не поймет меня». Лошадь фыркнула и отвернулась. Решили идти пешком. Провожающий Баярдо нищий рэмский мальчик был голоден до того, что икал беспрестанно. По дороге им попались только играющие в продавцов-покупателей дети.
- О,- сказал им Баярдо, - а мне издали показалось – настоящая лавка! - и заплатил настоящими деньгами за две помятые бумажки, украшенные листьями и цветами.
- Возьми, - сказал он провожатому и вручил ему два белых праздничных хлебца.
- Ты превратил их, Баярдо? - закричал бедный конный на всю улицу, - ты превратил их?
Баярдо было так неприятно его удивление, что никогда в жизни он уже не рискнул бы дарить настоящее, сделанное из ничего, если бы не Нееле.
Она обрадовалась и предложила:
- Давай пойдем сегодня в город на праздник, покатаемся на каруселях и на лошадях!
- Разве ты не знаешь, что я от рождения не садился на лошадь? Я не знаю, как это делается.
- Вот и прекрасно! - воскликнула Нееле, - это же совсем просто, я тебя научу. Хотя мне и трудно представить, чтобы человек из Лючи не умел ездить верхом. Но это прекрасно, а то мне иногда кажется, что ты сам и придумал всю эту жизнь, все эти улицы, реку, небо, траву, даже меня с мамой и этих несносных братьев. Пойдем в город, Баярдо! Хорошо ты хоть чего-то не умеешь.
Баярдо любил ее, эту равскую привычку говорить без запятых.
- Я бы вечно с тобой гуляла, - сказала Нееле, стоя с ним вечером под навесом чужого крыльца и еще не отдышавшись, - да за тобой постоянно таскается дождь!
Однажды Нееле прибежала к нему и попросила:
- Поздравь меня!
- Тебя так долго не было, что ты выросла, - сказал Баярдо, кивая, - с чем?
- Я выхожу замуж. Он такой красивый, так похож на Алкея, вот даже не знаю, чем, но очень похож...
- Поздравляю, - сказал Баярдо, и время до ее ухода утекло сквозь пальцы, не зацепившись за память ни единым словом из разговора.
Когда она ушла, Баярдо поглядел на блистающего Алкея, на остальных слуг, покрытых толстым ковром пыли, и понял, что его сильное сердце дало трещину.