Мне надоело убивать. Скорее
Всего, я ощутил - нутром - пределы
На этот век отпущенной мне крови
Убитых воинов и звонкой славы.
А, может быть, мне захотелось дыма
Родного очага, растопленного
Рукой любимой женщины, омелы,
Растущей у окна, и криков сына,
С мечом отца играющего в доме.
Я запретил участвовать в сраженье
Патроклу, нерадивому мальчишке,
Желающему славы больше женщин.
Я больше не ступлю под стены Трои,
И воины мои в крови троянской
Не обагрят мечи. Пусть Агамемнон
Заслужит право звать с собой на битву
Героя; Гектор пусть живёт, покуда
Не перейдёт дорогу Ахиллесу.
* * *
Мне хитроумный Одиссей при свете
Лампады говорил о друге, как о
Великом воине, - мирмидоняне
Должны гордиться славою героя,
Ведущего их в бой! - и подливал мне
Вина в серебряный фиванский кубок.
Слова правителя Итаки били
По нужным струнам. Мне хотелось боя,
Хотелось чувствовать клинок в ладони,
Вдыхать солёный запах свежей крови
И знать, что завоёванная слава -
Моя по праву сильного. Едва ли
Тогда я видел смысл в словах Улисса, -
Картины славы мой пленили разум.
Кто знает, чем навеяны мне были
Той ночью сны - вином иль Одиссеем, -
Но только... я решил стать Ахиллесом,
Его доспехи взяв без разрешенья.
* * *
Приам, отец, взгляни! Под стены Трои
Пришли данайцы! Их костры повсюду,
Куда ни бросишь взгляд. В тени Олимпа
О нас забыли Боги, но покуда
Я жив, не рухнут стены, и не смогут
Войти в порабощённый город греки.
Когда же знак с небес послал Меркурий,
Я вывел из ворот троянских войско,
Чтоб греческие корабли разрушить.
Врасплох застигнутые греки, наспех
Вооружённые, стояли насмерть,
И каждый метр песка с трудом давался.
Едва успев поправить шлем, я тут же
Был атакован Ахиллесом. Боги,
Как трудно отклониться от атаки
Пылающего яростью героя!
В недолгой схватке Ахиллес раскрылся,
И мой клинок его отведал крови;
И нет в глазах мирмидонян упрёка -
Был честным бой. Но кто-то сзади тихо
Сказал куда-то в небо, - быть великим
Не просто воином, куда сложнее
Не ошибаться. Ты ошибся, Гектор,
Патрокла перепутав с Ахиллесом.