Д.Немельштейн
Князь Андрей Боголюбский
(трагедии, метаморфозы и «уроки» этногенеза)
Стою перед Владимирской иконой,
В молитве, со склонённой головой,
А над равниной русской льются звоны,
Как покаянья подвиг вековой.
Чья слава вас при родах пеленала
И от какого корня ваш герой,
Могучие державные начала,
Взращенные Божественной игрой?
Какому чуду стоило свершиться?
Чей помысл вас негаданно зачал?
Какого счастья воспарила птица
Над вами – племя отческих начал?
Незримо у младенческого ложа
Своим покровом дивным в должный час
Не вас ли осенила Матерь Божья,
Чтоб ваш державный гений не погас?
Не забывайте истины простые:
Держите меч при стремени своём;
Дотоль и Матерь Божья над Россией,
Доколь Творцу осанну мы поём.
1. Решимость
В высоком терему, в ложни;це княжьей
Узорчатое светится окно.
Горит свеча. Придя с ночною стражей,
Последнее решение верно;.
Горит свеча. На лавке широченной,
Одновременно весел и сердит,
В неколебимой позе, избоченясь,
На волчьих шкурах князь Андрей сидит.
В дверях склонился спальничий – Прокопий .
Приплясывают тени по углам.
Горит свеча. Тревожен взгляд холопий –
Он знает цену княжеским делам.
Князь говорит и слово речет гордо –
Дневной, видать, венчает разговор:
«Да, я отцу слуга. Но знаю твердо,
Я ухожу, Прокопий, не в затвор.
Межбратней, воровской, безбожной брани
Приспело время положить конец.
Перековать Руси Державной грани
Судил мне Бог, и я – Его кузнец!
Ростов, Владимир, Суздаль: там и будем
По воле Божьей камни собирать.
Там Храм наш. Там смысленным добрым людям
И мир, и рать, и Божья благодать!»
«Но зриши, княже, край тот малолюден,
Ремественник, оратай – где они?
Кормить дружину, стол держать как будем?
Аль в скит уйдём, подвижникам сродни?»
«Ободрись, хлоп. Чай, ты за мной – лет десять.
И на Святой Земле со мной живал ,
На стены лез, врагов христовых веси
Палил. И ви;на пил, и жмых жевал.
Отцу – Князь-Юрью – отслужил я честно,
В усобных бранях жизни не щадил .
В моих летах при нём сидеть невместно…
Да и обычай здешний мне не мил.
Князья людишек друг у друга сводят,
Всяк норовит известь чужой удел.
Шишей ватаги по-над шляхом бродят.
Смерд обезумел, скарбом оскудел.
Претерпевает он такие муки
Из лета в лето, сирый, на Руси,
Что только кликни – он и ноги в руки –
И побежит. Не надо и просить.
Во градех вече буйствует без меры,
Князей своих не ставит ни во грош :
Чуть что – взашей. Не стало в людях веры.
Святых не сыщешь, разве что – святош.
Бояре как прожорливые слизни –
Что мор, что недород – своё пожрут.
Не чает чёрный люд покойной жизни:
То жгут, то сводят, то в полон берут.
Иное дело, друже, град Владимир:
Без края пуща – верный мира знак.
Поло;вые далече, так что с ними
Не будет дележа. А с кормом – так...
Урядим смердам воли лет с двенадцать ,
Пусть крепко станут на ноги, а там
Возьмём своё. Но в меру. Пусть плодятся
Себе на радость и на крепость нам.
Меня ты понял, чай?» «Всё понял, княже».
«Тиунам накажи, чтоб сей же миг
Разъехались по весям… Да повяжут
Порукою пусть верви … Чтоб достиг
Наказ мой даже дальнего почина.
Пусть ряд объявят мой, и чтоб в два дня
Хрестьянские обозы и дружина
Пошли на полночь. Рассупонь меня.
Из Вышгорода сам уйду с рассветом.
Со мной отряд Евтихия пойдёт.
Ты поведёшь рядовичей . При этом,
Ответишь головой за каждый рот.
Да мастеров посадских улещите ;
Пускай идут по слову моему –
Оно им всем порукой и защитой
Как было, так и есть. Быть по сему!
Да, вот ещё… Очиститься желаю.
Из отроков кого-то в монастырь
Отправь за чернецом, за Николаем .
Добавь свечей и принеси Псалтырь».
2. «Где буду Я, там только будет Русь».
Перед иконой Спаса на коленях
В покорстве полном князь Андрей стоит
Над ним монах витает лёгкой тенью:
Какой секрет беседа их таит?
Князь, исповедав тайные стремленья,
Легко поднялся полный новых сил,
И дружелюбно, с явным облегченьем,
С духовником своим заговорил:
«Люба твоя мне служба, святый отче.
Пойдёшь со мной по воле, али как?..
А, впрочем, поступай, как сам захочешь…
А я мирить злосчастных не мастак».
Чернец вздохнул, упруго распрямился,
Спокойно князю заглянул в глаза:
«Перед тобою чем я завинился?
Ты в деле твёрд, и я, чай, не лоза.
С тобой не раз рядили мы, что брани
Межкняжеские надо поунять.
Но разве ты тот суженный избранник,
Кому Господь сей крест велел принять?
Уход твой, княже, в Суздаль незаконен…
Да и идёшь, скорей, не навсегда.
А я при храме, при Святой Иконе ,
Мне от Иконы, княже, – никуда».
Князь молча отошёл к окну цветному,
В задумчивости ус потеребил:
«Я в дом свой ухожу, а не из дому,
Край здешний никогда я не любил.
Я в суздальской земле рождён и вырос
Под сосен меднобоких вещий шум…
Сюда я не вернусь. Тебе же клирос
И там найдётся. Ценен мне твой ум».
Монах, помедлив, произнёс негромко:
«Не должен я об этом говорить,
Но коли так… С тех пор как я с котомкой
Сюда пришёл и начал здесь служить,
Мне было троекратное виденье:
Икона Божьей Матери сошла
В центр храма, наказуя о раденье
Моём о Ней, где б только не была.
Она мне повторила троекратно:
«Где буду Я, там только будет Русь!
И в мирных буднях, и в походах ратных
Ходи за мной! Молись!» И я молюсь.
Как видишь, князь, я связан Божьей волей…
Твои заботы многие ценя,
Служить я буду в храме сем дотоле,
Покуда жив. Прошу, оставь меня».
«Евангелистом праведным Лукою
Сей писан лик» – перекрестился князь.
«Коль заповедью связан ты такою –
То грех на мне» - добавил он, казнясь.
«Пойду я» - Николай-чернец неспешно
Из горницы высокой вышел прочь,
В душе молясь о князе многогрешном:
«Дай Бог ему соблазны превозмочь!»
Когда же утром в церковь он явился,
Ему навстречу с плачем пономарь
С воздетыми руками устремился,
На сиротливый указав алтарь.
«Не погуби! Чуть свет явились гридни ,
И, помолясь, серьёзны и не злы,
Со тщанием (я так и обмер сиднем)
Икону чудотворную свезли».
«Я чуял то. Иное семя зреет,
И всходам новым будет нелегко?
Закладывай возок, да поскорее.
Отъехал князь, я чай, недалеко».
«Ты возвернёшься, батюшка, ли скоро?»
«Мне не вернуться, Несторе , сюда!
Небесным я повязан уговором –
Боюсь, что уезжаю навсегда!»
3. «И враг мне будь, кто возразит тому…»
Где возгласы рождали дух тревоги,
И лес дробил неясный смысл тирад,
На суздальской наезженной дороге
Застыл в смущенье всадников отряд.
«Гляди, Якиме? Никого за нами.
Где отроки? С добра;ми где обоз?» –
Разволновался князь. «За валунами
Застрял, поди. Небось, сломался воз» –
Пожал плечами Ку;чкович – «Дозволь-ка,
Мне вызнать то» - он развернул коня.
«Да, глянуть надо» - бросил князь – «да только
Престранной эта выглядит возня –
С тех пор как миновали мы Владимир,
То лопнет ось, то оборвётся гуж.
Какой возница, вместе поглядим мы,
В нехитром этом ремесле не дюж?»
И впрямь, за вековыми валунами
У Нерли-речки глянулся обоз.
Возничие ярились меж конями –
Дошло и до битья, и до угроз.
«Почто гневите Бога, ездовые?
Почто сечёте добрых лошадей?
А коли вам те хомуты на выи ?» -
Князь оробевших вопросил людей.
К нему тиун седой подъехал конно,
В недоуменье тихо прохрипел:
«Не и;дут, князь. Воз со Святой Иконой
К дороге, как навеки прикипел.
А в нём же, окромя Иконы вещей,
Никола-поп да тощий пономарь…
Да требник, да кадило – все их вещи.
А кони не; йдут. Диво, осударь!»
Князь спешился, немало удивлённый,
Взглянул на крупы конские в поту,
На лес, на речку, на народ смущённый…
Перекрестился: «Заночуем тут!»
Шатёр разбили быстро на поляне,
Из короба Икону извлекли;
Монахи, князь Андрей и все миряне
Челом Ей долго били до земли.
Спустилась ночь осенняя. Сторо;жа,
По очереди греясь у костра,
Негромко, чтобы князя не тревожить,
О чуде размышляла до утра.
Сам князь перед походным аналоем
Молился долго, истово, до слёз.
Луна висела над ночным покоем,
Под нею серебрился тихий плёс.
Когда же у;тра нового туманы
В безоблачное небо вознеслись,
Князь вышел – свежий радостный румяный.
Все ближние вкруг князя собрали;сь.
«Мне вещий сон приснился этой ночью:
Передо мной предстала Божья Мать,
И мне пришлось Царице Непорочной
В раскаянье счастливом обещать,
Что здесь на этом месте возведу я
В честь Рождества Её прекрасный храм .
О сем обетованье помятуя,
Я приурочу лучшим мастерам
Представить розмысл мне об этом храме,
Об узорочье каменных палат;
В Италии за тёплыми морями –
Немало хитрых зодчих, говорят.
Владимир же да будет градом стольным.
И враг мне будь, кто возразит тому.
На месте сем, святом и богомольном,
Да будет центр Руси. Быть по сему!»
4. Торный путь
В движенье весь … Волнением объята,
Сбирает второпях большой обоз.
У деда на руках ревут внучата –
Седая борода мокра от слёз;
Тоска бередит душу – сердцем чует,
Что не увидит больше свой приплод,
И всё твердит, как будто бы вещует,
Прощая сыновьям своим исход:
«Землицей здесь, робяты, не разжиться,
А той, что есть, нас всех не прокормить.
И нынче не густа поднялась ржица;
И на весну, чай, надо схоронить.
Людей немало собрало;сь за князем.
Глядишь, и я до вас переберусь» –
Внучат поставил виновато наземь,
Вздохнул: «Пошла на полночь наша Русь .
Храните жён да детушек, сыно;ве,
Блюдите князь-Андрея торный путь.
Да помните о древнем отчем крове».
«Не сумлевайся, батюшка. Здрав будь!».
Два моложавых сына терпеливо
Внимают слову мудрого отца,
Но думы в сборах: взято ли огниво?..
А сдюжит путь ли котная овца?
Да лошади задать бы не мешало,
Овсу – шлях, как-никак, не полотно…
Секиры не забыть и к ним тесало...
Под деток кинуть поплотней рядно...
По улице тиун промчался княжий,
Призвал во храм: «Молитву вознесём
Ко Господу! Да будет путь нам глаже;
Авось себя от лиха упасём».
Переселенцы к церкви потянулись
(С молитвою оно сто крат слушней).
Тоска ушла и плечи развернулись:
«Хвала Творцу! Закладывай коней».
Тележный скрип. Похрапывают кони.
Ползёт к реке рядовичей обоз.
Замедлится на оголённом склоне,
Мелькнёт меж околдованных берёз
И… пропадёт опять в лесах таёжных
Незнаемой полночной стороны,
Влекомый вдаль рукой людей надёжных
Из мест, где предки их погребены;
От половецких бешенных набегов,
От княжеских усобиц, от войны…
Ползёт обоз усталый диким брегом,
Туда, где клики смерти не слышны.
Где только крик оратая и слышен,
Где пал весёлый, жжённых корчей гарь,
Где новой нивы каравай так пышен,
Где жизнь в трудах и радостях – как встарь.
Где князь Андрей всем им – крещёным людям –
Обетовал двенадцать лет, как есть,
Безданно ладить пашни. Ро;здал ссуды
Инвентарём, скотиной. Сам же сесть
На скудный стол Владимирский решился,
Подале от полуденных тревог –
От Киева, где шлейф кровавый вился
Семейных свар (кто с ними сладить мог?)
5. Починок
Уходит день. Под сенью золотою
В час предзакатный молкнут голоса;
Глубокою щемящей немотою
Налиты просветлённые леса;
Сквозь вязь ветвей синеет неба купол,
Полна листвой опавшей колея,
И солнца свет расчётливо и скупо
Поит теплом не частые поля.
От колеи тропа бежит неровно,
Отмеченная лапником седым –
Починок – свежеструганные брёвна,
Над избами курными сизый дым.
Волоковые окна – в три ладони –
Затянуты в преддверье холодов.
Край здесь суров, и вряд ли посторонний
Заглянет без нужды под этот кров.
На горку слег взбирается и слазит,
Резвясь, орава шустрая ребят.
У вкопанной намедни коновязи
Две лошадёнки крепкие стоят;
Недалеко, за хвойным перелеском,
Совсем недавно смолкли топоры;
Там бились о сырую землю с треском
Могучих елей пышные шатры.
Ещё не все устроены подворья,
Щетинится кой-где дрекольем тын .
Зато под пашню посекли проворно
Сосны под двести с лишком десятин .
6. «Хочу я изукрасить эту землю…»
«Ты кликнул ли Моизича , Прокопий?»
«Он ждёт в сенях, мой княже, и давно.
Вечор вернулся только и торопит…»
«А сполнил ли, что было мной дано?»
«Кажись, всё сполнил –с ним с десяток фрягов ».
«Так входят пусть. Их испрошу я сам.
Коли уменье их Руси во благо,
Не поскуплюсь – сторицей им воздам».
Через какой-то малый промежуток
Пред князем, гурт заморских мастеров
Стоял настороже, смире;н и чуток,
Не ведая, каких им ждать даров.
Войдя, недружно так перекрестились
Латинскою манерою. Затем
Опять недружно как-то поклонились
И замерли. «А вот я вам повем,
Зачем вас звал» - промолвил князь с улыбкой –
«А вы мне сказ о ваших чудесах
Предивных поднесёте» – князь не шибко,
Но разумел во фряжских словесах –
«Хочу я изукрасить эту землю
Не хуже тех полуденных земель,
Что, цесарям своим и Богу внемля,
Издре;вле там во славе и досель».
Моизич вывел коротышку фряга
Со свитками пергамена в руках.
Тот развернул их с деланной отвагой:
Мол, строим, князь, за совесть, не за страх.
Князь подивился чистому рисунку
Строений на изящных чертежах,
Взнесённых ввысь ли, вытянутых в струнку;
Сказал, на сердце руку положа:
«Признаюсь, храмы эти мне по нраву,
Но, коли рассуждать со всех сторон,
Здесь нам придётся кое-что поправить,
Чтоб православный соблюсти канон .
А если вы и в плинфе столь же метки,
Как в росписях пергаменных, тогда –
Хвала Творцу и вас родившим предкам –
Ваш стол при мне, а хоть и навсегда.
Начнём не медля. День на обживанье,
И за работу. Русских мастеров,
Кто камень чтит, учите с прилежаньем.
И Бог вам в помощь. Я же – стол и кров.
От сей поры не будет вам отказу:
В людишках ли, в кормленьи ли нужда…
Тиунье воровство, бояр проказы,
Завистников препоны иль вражда –
Мне доносите сразу, без сомненья.
И слуг своих о том оповещу –
Да исполняют ваши повеленья,
Будь то мои. Спротивным – не спущу!
А рубленник наш (это может статься),
Взбрыкнёт коль в чём – на то он и удал…
Искусней наших русских древознатцев
Я отродясь на свете не видал;
Тут вам самим придётся подучиться –
Работу этим только подавай…
Чем тоньше будет смолота мучица,
Тем слаще и пышнее каравай.
Ведь так, сеньоры?» – глядя на умельца,
Князь хохотнул словам шутливым в лад:
«Покуда я вам дам в кормленье сельца,
Живите здесь, под сенью сих палат».
7. «Да станет Киев пригородом нашим…»
По плитам потаённых переходов
Шаги двоих, всё ближе, всё острей…
Плывут слова, касаясь круглых сводов –
То поучает сына князь Андрей.
«Пойдёшь на Днепр, Мстиславе, непокорных
И беспонятных братьев усмирять .
Досель они времён не знали чёрных» –
Пригладил князь седеющую прядь –
«Теперь узнают. Половцам союзным,
Не потакай и спуску не давай,
Дабы не стали тяжкою обузой;
Но в Киеве в татьбу их не встревай.
Митрополита не ломай ворота ,
Но за обиду, что нанёс он нам,
Ответит пусть: из храмов заберёте
Каменья, злато… Пуст да будет храм.
Купцов знатнейших, мастеров умелых
И смердов, сколь возможно, соберёшь –
И во Владимир . Весей запустелых
Немало здесь, за Муромом же – сплошь.
Вся ме;ря (кто поганы ) разбежалась;
Лишь кое-где в глуши таится дым:
Подворья беглых мы киянам в жалость
На десять лет безмытных отдадим.
Сам киевским столом владеть не стану –
Мне киевский от веку горек хлеб.
Кормиться там, для укороту рьяных,
Брат будет младший мой, твой дядя – Глеб.
Да станет Киев пригородом нашим.
Отныне град Владимир – центр Руси.
Он выше всех, богаче всех и краше –
О том всем беспонятным возгласи.
Авось, митрополит тогда решится
Оставить Киев-град и к нам сюда
Со свитою своей переместится …
А распри княжьи сгинут без следа».
И стихло твёрдой поступи двоенье…
Так в переходах каменных палат
Русь разделилась княжьим мановеньем …
Но разве кто-то в этом виноват?
8. «Да чем ему порядок древний странен?..»
Два всадника в походном облаченье,
На холм взошед среди горелых пней,
На Киев-град в тревожном напряженье
Глядели, осадив своих коней.
Казался Киев местом нелюдимым.
Да где же те весёлые места?
Посад сгорел – развеян чёрным дымом…
Пустынен Днепр. Речная гладь чиста.
На пристанях – на дальней и на ближней –
Ни паруса, лишь запустенья смрад –
Два всадника взирали неподвижно
На некогда шумливый стольный град.
Саженях в двадцати за ними люди
Оружные, кой-кто на лошадях,
В негромкие вступая пересуды,
Невесело топтали пыльный шлях.
Насупясь, князь Давыд и князь Василько
Вздыхали. Кони грызли удила;.
Град полумёртвый стал живой посылкой
Для горьких слов – беседа ожила:
«Неужто избиение судила
Смерть Юрия на киевском столе?» –
Проговорил один из них уныло,
Слегка качнувшись в рыцарском седле.
«То повод давний, правда, повод здравый –
Был во пиру погублен старый князь,
Но знаю, не Петриловой отравой
Взыграла князь-Андрея неприязнь.
Отца он чтил, конечно же, безмерно,
Но так ограбить славный Киев-град…
Нужна причина, брате, не мизе;рна –
Ему был ненавистен наш уклад.
За непокору он молодших братьев
Кормлений их без жалости лишил;
Иных бояр отцовых токмо в платье
Пустил по миру – он, вишь, так решил».
«За бискупа, видать, за Феодора
(И повод этот будет поверней),
За смерть его, чтоб смыть пятно позора,
Помстился добродетельный Андрей».
«В своей земле без прочих править хочет.
Совет не держит с первыми из сих.
На шест взлетел, как тот кичливый кочет,
И зрит на нас, аки на кур своих».
«Да чем ему порядок древний странен?
Али Святой Владимир был не прав?
Чем виноваты смерды? Горожане?
А чернецы, приход свой потеряв?
Почто как лютый ворог, преуспевши,
Престольный Киев-град опустошил?
Почто купцов, ремественников лепших
С собою во Владимир взять потщил ?
Почто пожёг округ жестокосердо
Боярских отчин добрых боле ста?
Почто с Руси увёл несчётно смердов
В полночные холодные места?»
«Он Киев почитал гнездом раздора
И непокоя вечного в стране.
И разорил его тотчас, коль скоро
Был повод дан ему при ясном дне.
В своём краю давно он самовластец,
Ему и полусловом не перечь.
А Киеву решил конец покласти,
Чтобы Владимир пурпуром облечь.
Там центр Руси замыслил он с недавна».
«А Киев что же? Да тому ли быть,
Чтоб Киев стал украйным? Киев ра;вно
Главою был и будет то крепить».
«Ох, брат Давыд, вся Русь уж под Ростовом ,
Под Киевом её и не сыскать.
На пепелище этом людям новым
Придётся помаленьку обвыкать –
Из Галича придут, даст Бог, с Волыни…
Воспрянет Киев, зашумит в свой срок».
«Пока то будет, половец нахлынет,
И ляху сладок киевский пирог;
А во;йска нет, и харчеваться нечем,
И захирели торжища вконец»…
«Не плачься, брат. Рубцы, небось, залечим…
Взойдём, даст Бог, под сень резных крылец».
«Преемство пресеклось – вот что печалит:
В делах торговых, знатном ремесле;
Заморский гость когда ещё причалит
В обильном и желанном нам числе?
Когда ещё засеет смерд ту ниву,
Что поросла полынью, лебедой?
Когда ещё тому случиться диву,
Чтоб Киев сладил с этакой бедой?»
«Да-а. Князь Андрей врагов нажил немало
И в Киеве, и в Суздале своём.
Боярам да князьям его начала.
Как в горле кость». «Пошли же, брат». «Пойдём».
9. Эпилог
Стою перед Владимирской иконой,
В молитве, со склонённой головой,
А над равниной русской льются звоны,
Как покаянья подвиг вековой.
Чья слава вас при родах пеленала
И от какого корня ваш герой,
Могучие державные начала,
Взращенные Божественной игрой?
Какому чуду стоило свершиться?
Чей помысл вас негаданно зачал?
Какого счастья воспарила птица
Над вами – племя отческих начал?
Незримо у младенческого ложа
Своим покровом дивным в должный час
Не вас ли осенила Матерь Божья,
Чтоб ваш державный гений не погас?
Не забывайте истины простые:
Держите меч при стремени своём;
Дотоль и Матерь Божья над Россией,
Доколь Творцу осанну мы поём.
14 мая 2009 года