Любовь пойму ли я: ведь мне едва
По первым дням, что только пролетели,
Даётся угадать конец недели?
Рожденье, смерть, все тусклые слова –
Как окна, где бушует синева,
Как двери, в шторм распахнутые: мне ли
Пройти сквозь гром и ливень к высшей цели,
Которой вся вселенная жива?
Что я Любви? Я лишь пою унылой
Ракушкой, найденной в песке морском,
В ладони дивной тлею огоньком.
Богиня же меня глазами милой
Зовёт и первозданной лечит силой,
Понятной всем, кто страждет день за днем.
Sonnet XXXIV.
The Dark Glass
Not I myself know all my love for thee:
How should I reach so far, who cannot weigh
To-morrow's dower by gage of yesterday?
Shall birth and death, and all dark names that be
As doors and windows bared to some loud sea,
Lash deaf mine ears and blind my face with spray;
And shall my sense pierce love, – the last relay
And ultimate outpost of eternity?
Lo! what am I to Love, the lord of all?
One murmuring shell he gathers from the sand, –
One little heart-flame sheltered in his hand.
Yet through thine eyes he grants me clearest call
And veriest touch of powers primordial
That any hour-girt life may understand.