В чудесах лишь восторгу возможно коснуться предела,
Я сторонник восторга – себя сторонюсь то и дело,
Я охоч до чудес, вдохновлен суррогатом покоя,
Я недобро скрываю себя и когда-нибудь вскрою.
И всему-то причиной - всего-то неведенья муза –
Ведь незнанье о грузе – не есть ведь отсутствие груза,
И молитва к условному оку всякого взора
Самой сутью своей неспособна дойти до упора:
До объекта бесспорного как нашей гибели строчки,
До любви без любви и без нас – до божественной точки.
Уж с недвижимых уст вероятия считаны знаки
О родстве ДА и НЕТ, населяющих область изнанки,
Местность, ждущую то ли потоп, то ли огнь геенный,
Не готовую взяться за поиск великой замены им.
Но иных перемен только чуду подвластно рождение,
А чудес вроде нет, а у Сартра нет даже знамения.
Есть сигналы с буйков за заплывшей в безрыбье спиной,
Они с чувством твердят, что непоздно вернуться домой,
Что доступны все сферы течению горьких хлопот
О прощенье минувшего и о прощенье «вперед»…
Апогей индульгенции – Богу прощенная ложь,
Во спасенье явленна, спасенью ж не выйти из кож.
Обернись в звуки древней мелодии нежного дна,
Отвернись от всего, отвернись и уйди от окна,
И ладонями вымыслов в лед затирая виски,
Постарайся пусть кратко, но честно кивать на звонки.
Каждый голос несет в тебя часто ненужную разность
Общих взглядов на строгую жизнь и свободную праздность,
В каждом голосе суд и ученье, и сомнение в них же, –
Чем возвышенней грусть, тем звучанье, как правило, ниже,
И, конечно же, наоборот – чем аиднее мука,
Тем настойчивей рост из подземки бегущего звука.
Оттого ли что спелость души не касается стрелки –
Мертвой стражи часов нас бесхитростно ставящей к стенке,
Оттого ль что сердечная бездна чурается чисел,
Даже веря в судьбу, наблюдаешь сколь мало зависит
От ее обольщающей тайны неземных предписаний
Та сумятица яви и снов и их выводок знаний,
Из которых не выйти к себе босиком на свиданье,
От которых ни боль не избавит, ни ор, ни молчанье.
Посему среди дней нет достойных для света отличий,
И во тьме свежей ночи лик сна грязно-стар и привычен,
И все чаще склоняешься к мысли о том, как понятна
Эта скучная, в общем, игра в черно-белые пятна.