когда в золотой посуде
заводится первый лёд,
на грудь наступает грудень,
внимательный тихий кот.
сегодня он масти мурой,
а завтра – что рдяный мак:
спелёнут прозрачной шкурой
сухой ветвяной костяк.
скосили мои деревья
по самые зубы пней,
в худом земляном отрепье
бездомным корням тесней.
погасшие колокольцы
молчат, не смыкая рта:
считают на спилах кольца
неслышных шагов кота.
в шелку паутинном губы:
горчит лихоманный яд…
его бы принять за Люба,
да студен недвижный взгляд,
лакнёт, словно между прочим,
хребет изогнув дугой, –
и сахар в реке молочной
окажется вдруг шугой.
наполнен колчан болота
охапками ржавых стрел.
пора начинать охоту –
двенадцатый плод созрел,
закатным пушистым эхом
по дереву прянет мысь…
щитом изо льда и меха
на сердце моем свернись.