http://video.mail.ru/mail/kedrov42/428/783.html открытия памятника павичу летом
ТАЙНА ЕВАНГЕЛИЯ ОТ ФОМЫ
Другой взгляд
«Известия» № 28, 12 февраля 1994 г.
В декабре 1945 года плуг египетского феллаха наткнулся на очень давний тайник. Оказалось, что это захоронение древних рукописей на коптском языке. Копты – самые ранние христиане, жившие в Египте. Здесь уместно вспомнить, что Мария и Иосиф бежали от гнева царя Ирода именно в Египет, где Христос и провел свое раннее детство.
Об этих годах нам ничего не известно; но евангелия свидетельствуют о том, что после возвращения из Египта Иосиф и Мария однажды потеряли двенадцатилетнего Иисуса на ярмарке в Иерусалиме. Каково же было их изумление, когда они нашли своего ребенка восседающим со старцами в синагоге за обсуждением священных текстов. Значит, кто-то учил до этого Божественного ребенка. Не в Египте ли получил он зачатки своего великого учения?
Многих поражало, что в четырех канонизированных церковью евангелиях при всем их отличии друг от друга сама речь Христа передана с поразительной точностью, почти что без искажений. Это тем более удивительно, что авторы евангелий св. Матфей, св. Лука, св. Марк и св. Иоанн писали и диктовали свои тексты в разных местах спустя десятилетия, а то и более после распятия, смерти и воскресения своего Учителя.
Наизусть помнить слова Христа они, конечно же, не могли. Значит, существовал некий список изречений Иисуса, с которым работали все четыре евангелиста, сверяя по нему свои тексты. Этот список изречений – «логий» – был буквально вычислен немецкой филологической школой еще в середине XIX века. Его искали, но не находили нигде. Кто мог подумать тогда, что спустя 100 лет, в середине XX века, плуг египетского феллаха наткнется на то, что было предсказано и угадано кропотливыми лингвистами за письменным столом.
Около пятидесяти текстов было расшифровано и переведено в течение двух десятилетий, однако на русском языке они появились в переводе М.К. Трофимовой лишь в 70-х годах. Среди легенд, апокрифических евангелий, не включенных в канон, и философско-религиозных трактатов один из текстов выделяется своей древностью, стройностью, глубиной и простотой изложения. Как всегда, исследователи расходятся в определении времени написания, но разброс этот небольшой – от второй половины I до начала II века. Время, когда написаны и четыре канонических евангелия от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна.
Евангелие от Фомы, найденное в египетском селении Наг-Хаммади, начинается такими словами: «Это тайные слова, которые сказал Иисус живой и которые записал Дидим Иуда Фома. И он сказал: “Тот, кто обретет толкование этих слов, не вкусит смерти"». Большинство изречений открываются словами: «Учитель сказал». Далее следуют афоризмы, ответы на вопросы, развернутые диалоги. В отличие от канонических четырех великих евангелий, известных всему христианскому миру, Евангелие от Фомы не содержит никаких жизнеописаний Христа. Оно состоит только из Его слов. Вполне закономерно предположить, что это и есть искомый свиток «логий» – изречении Христа, которым могли пользоваться все четыре евангелиста.
Евангелие от Фомы резко отличается от тридцати восьми апокрифических подделок, отвергнутых в свое время церковными Соборами. Здесь, нет сказок, легенд, фольклорных чудес и просто народных вымыслов. Многие богословы самых разных христианских конфессий не видят в нем каких-либо еретических положений, резко контрастирующих с устоявшейся христианской традицией. Однако есть в нем нечто принципиально новое, открывающее нам космическую перспективу раннего христианства.
Один из самых поразительных фрагментов – диалог апостолов с Христом о роли Марии Магдалины. На вопрос: «Для чего среди нас Мария?» – Иисус отвечает: «Когда вы сделаете женское как мужское, внутреннюю сторону как внешнюю и внешнюю сторону как внутреннюю и верхнюю сторону как нижнюю, многое как одно и одно как многое, тогда вы войдете в Царствие».
Здесь невольно вспоминаются уже известные евангельские эпизоды с Марией, когда она сидит у ног Учителя и слушает его поучения. Это вызвало ропот Марфы, потребовавшей, чтобы Мария помогала ей по хозяйству. Христос ответил: «Марфа, Марфа, печешься о многом, а надо лишь об одном. Взгляни на Марию, она избрала благую участь». Известно, что именно Мария с другими женщинами пришла к гробу Христа и увидела камень, отваленный от двери гроба, и ангела в белых одеждах, возвестившего, что Христос воскрес. Именно Марии первой явился Христос после своего воскресения, когда она в слезах шла от гроба. "Женщина, о чем ты плачешь?» – спросил Он ее, и она ответила: «Унесли Господа моего и не знаю, где положили его». – «Взгляни на меня», – говорит Христос. Только в этот миг Мария поняла, что человек, которого она сквозь слезы приняла за садовника, был ее воскресший Учитель.
Интересно, что и в Евангелии от Фомы в связи с Марией возникает один из интереснейших текстов. Христос сообщает ученикам, что для обретения Царствия Небесного им необходимо перешагнуть через все условности земной жизни. В Царствии Небесном: «женское как мужское и мужское как женское». Похожее изречение есть и в известных евангелиях, где Христос говорит, что в Царствии Небесном не женятся, не разводятся. Это мир, где земные страсти преображены в высшую гармонию, которую в XX веке Циолковский назвал в разговоре с Чижевским лучевой жизнью. По мнению космического Колумба, человечество рано или поздно «перейдет в лучевое состояние высокого порядка, которое будет все знать и ничего не желать, то есть в то состояние сознания, которое разум человека считает прерогативой богов. Перейдя в лучистую форму высокого уровня, человечество становится бессмертным во времени и бесконечным в пространстве».
Вспомним, что светоносные образы пронизывают все известные нам евангелия. Обычно сравнения Христа со Светом Небесной жизни и жизнью Света воспринимаются как красивая метафора. В Евангелии от Фомы и в трудах Циолковского приоткрывается нечто большее.
Если представить себе, что Свет одушевлен, как считает великий ученый и как говорит Христос, мы окажемся в Царстве вечного Света, где действительно верх как низ, единое как многое и внутреннее как внешнее.
Мало кто обращает внимание на признание Циолковского, что невесомость как душевное состояние впервые посетило его в детские годы: «Мне представляется, что основные идеи и любовь к вечному стремлению туда – к Солнцу, к освобождению от цепей тяготения – во мне заложены чуть ли не с рождения. По крайней мере, я отлично помню, что моей любимой мечтой в самом раннем детстве, еще до книг, было смутное сознание о среде без тяжести, где движения во все стороны совершенно свободны и где лучше, чем птице в воздухе».
Когда Христос говорит о верхе как низе, он, конечно, имеет в виду не просто космическую невесомость, которую испытали на себе уже многие космонавты, а соответствующее ей душевное состояние. Однако то и удивительно, что душевному состоянию соответствует вполне осознанная ныне реальность космоса – невесомость, относительность верха и низа. Сложнее обстоит дело с относительностью внутреннего и внешнего.
Сегодня каждый нормальный школьник знает, что в космическом корабле нет верха и низа; и хотя на земле верх-низ реальности абсолютные, разуму не нужно делать больших усилий, чтобы представить себе мир космической невесомости, где верха и низа нет. Однако человечество не располагает сегодня такими же достоверными сведениями об относительности внутреннего и внешнего. И все же, если, прочитав Евангелие от Фомы, кто-то попытается представить себе, что внешнее пространство мира вдруг стало его нутром, он вместит в себя небо, звезды и всю вселенную; но в том-то и дело, что на метафорическом уровне это происходило со многими.
Вот что ощутил в XVIII веке поэт Г.Р. Державин в дождливую ночь на одной из почтовых станций, почувствовав в себе Бога:
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей ты телесных,
Где начал ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.
Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна божества;
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь – я раб – я червь – я Бог!
Конечно, это поэзия. А есть ли и в самом деле такие состояния человека в космосе,
когда внутреннее и внешнее могут поменяться местами? Американский космонавт Эдгар Митчелл, ступив на Луну и взглянув оттуда на Землю, вдруг почувствовал грандиозный переворот. Он ощутил, что вся вселенная стала лишь частью его самого. Митчелл назвал это чувство «религиозным». Обретение человеком всего космического пространства, будь это на Земле или на Луне, снова возвращает нас к Евангелию от Фомы. Перед нами великое откровение, смысл которого открывается лишь сегодня. Не случайно и в научном и в религиозном мире все чаще раздаются голоса с просьбой признать этот текст подлинным и включить его в Новый Завет, как пятое Евангелие. Однако, не вторгаясь в тонкую и очень деликатную сферу канонического богословия, можно с уверенностью сказать, что в Евангелии от Фомы человечество соприкасается с великой и страшной тайной космической жизни. То, что земная жизнь человека является лишь частью вечной космической жизни, сегодня вряд ли нужно доказывать. Тайной остается другое. Почему, несмотря на многие откровения и прозрения, эта истина остается и по сей день сокрытой от очень большого числа людей.
Евангелие от Фомы 1600 лет пролежало в земле, сокрытое от взоров разного рода фанатиков и гонителей. Россияне и сегодня могут найти этот текст только в специальной научной литературе. Человечество до сих пор опутано множеством религиозных и атеистических предрассудков, мешающих ясно и прямо смотреть на вещи.
Христос был не один. Он пришел в мир со всей древнеегипетской и произросшей от нее древнееврейской цивилизацией. Его религиозный уклад и образ мыслей внешне повторяет то, что было во множестве религиозных сект до и после него: эссены, кумраниты, терапевты, гностики принимали крещение в воде, собирались с двенадцатью избранниками и вкушали вино из чаши. У кумранитов еще до Рождества Христова был некий Учитель, умерщвленный нечестивым жрецом, который предсказывал пришествие Царства Света. Евангелие от Фомы считают гностическим, но кто такие гностики - толком никто не знает. Создается ощущение, что ранние христиане, жившие в Египте в I-II веках, становились все более нежелательными лицами для Византии, принявшей христианство намного позже.
Чопорная военно-бюрократическая империя не хотела никаких откровений, кроме тех, которые уже стали государственной идеологией к III веку. Маниакальная бесконечная борьба с недозволенными уклонами настолько окуклила мозги, что любая новость воспринималась как опасная преступная ересь. Каких только обвинений не выдвигалось против гностиков: то они слишком распутны, то они слишком аскетичны. Ясно, что для идеологической расправы годились любые обвинения. На самом же деле государственная власть, присвоившая себе монополию на религию, занималась тем, чем она занималась всегда, – боролась с Христом.
Вот и получилось, что подлинные изречения Христа пролежали в земле шестнадцать столетий, а канонизировали лишь то, от чего уже нельзя было отказаться, поскольку четыре евангелия и без них уже все знали и все читали. Евангелие от Фомы предназначалось Учителем лишь для немногих ушей, потому что нельзя было «метать бисер перед свиньями, дабы они не попрали его ногами». Так и получилось. Ходили ногами по великим словам, не подозревая об их существовании.
Историчность Христа, слава Богу, сегодня уже никому не надо доказывать. Он был. Труднее и сложнее обстоит дело с учением, которое Он оставил. Четыре евангелия, вошедшие в канон, написаны не Христом и не Им продиктованы. Евангелие от Фомы, если оно подлинное, продиктовано им самим.
Прочитав его еще в 70-х годах, я получил для себя ответы на многие вопросы, которые возникали при чтении четырех канонических евангелий. При этом ничто не убавилось из прежнего понимания, а, наоборот, стало значимее и глубже. Мистериальная роль Марии, отношения между мужчиной и женщиной как модель отношений между человеком и Богом – все это угадывалось и в известных текстах. Церковь – невеста Христова, Христос – жених. Сам Христос говорит о радости обретения Царствия Небесного, как об ожидании невестой своего жениха. Когда апостолы спрашивают Иисуса, где смогут расселиться по воскресении все умершие, Христос отвечает им: «В доме Отца моего Небесного обителей много». Во времена Возрождения монаха Джордано Бруно сожгли на костре именно за эту мысль о множестве заселенных миров в бесконечной Вселенной.
Средневековая Церковь упорно отворачивалась от космоса и не хотела видеть бесконечность даже спустя 70 лет после смерти Коперника. Вот почему Евангелие от Фомы, пронизанное дыханием космоса, стало неугодным уже в IV веке вместе со всеми гностиками Греции и Египта, прямыми наследниками и продолжателями ранних христиан.
Византийские власти и средневековые инквизиторы желали видеть вселенную, построенную из своих ограниченных представлений, а не ту бесконечную область света, которую открыл Христос своим ученикам и последователям.
Сделать верх как низ означало сделать землю как небо, а по небу ступать как по земле.
Сделать внутреннее как внешнее, а внешнее как внутреннее значило увидеть в себе бесконечный космос и узнать себя в бесконечном космосе.
Путь к этому в I веке проходил не через космодромы и обсерватории, а через познание великой мистической тайны мужского и женского. Тайна, к которой русский мыслитель Розанов подошел лишь в XX веке, правда, слишком материалистично и заземлено.
Любовь, которую открыл Христос, была не аскетической и не чувственной, она была выше мужского и женского, а как бы за пределами пола. «Нет ни мужчины, ни женщины, ни эллина, ни иудея». Эти слова апостола часто цитируют, чтобы показать равенство всех людей перед Богом; но есть в них и другой, более высокий, космический смысл, раскрытый в эпизоде с Марией в Евангелии от Фомы – космическая тайна любви.
Совсем недавно пришло сообщение, что в Палестине обнаружено около сорока неизвестных ранее древних свитков I-II веков до Рождества Христова. Если соединить это с сенсационными находками текстов в Наг-Хаммади в 1947 году и кумранских текстов вблизи Мертвого моря в 1947 году, перед нами открывается целая цивилизация, погребенная книжная Атлантида. Библия при всей своей значимости начинает смотреться как вершина гигантского айсберга, большая часть которого была сокрыта в глубине времен.
Но даже в этом море открытий, которые еще не раз удивят человечество в XX и в XXI веках, Евангелие от Фомы, вероятно, останется самым драгоценным подарком для человечества, жаждущего понять, что же произошло в Израиле двадцать веков назад и почему рождение и смерть одного человека, казненного в тридцать три года, перевернуло весь мир.
Удивительная устойчивость и живучесть зла на земле, предсказанная, кстати, самим Христом, все же не может уменьшить значимости того, что случилось с человечеством в I веке. Просто с легкой руки Гегеля, а позднее Дарвина мы неправильно выстроили линию эволюции. Совершенствоваться надо не от I века к двадцатому, а от XX века к первому. Там, на Голгофе, в лице Христа эволюция достигла такой вершины, что человек стал Богочеловеком. И хотя никто из нас Богом не станет, мы, по крайней мере, знаем, какая духовная вершина соразмерна нашему росту.
Когда читаешь Евангелие от Фомы, возникает ощущение, как от космических формул Эйнштейна. «Кто обретет толкование этих слов, тот не вкусит смерти». Хорошо бы, конечно, но даже частичное соприкосновение с великой тайной приносит большую радость.