Такая случилась осень со мною, Хани…
Обложен дождями город как будто данью.
Аллейки в дубовых листьях,
рука в перчатке.
Закончилась песня лисья,
не спеть сначала.
Становятся тени гуще, мосты – дряхлее,
в дубовых опавших листьях мои аллеи.
Мой кофе горяч и горек,
простуда в горле.
Немеет - как будто в горе –
огромный город,
такая - ты слышишь, Хани? – немая осень…
Приходим домой с работы, он – в семь, я – в восемь,
и дремлем в глубоких креслах
как будто тонем,
и греем, сложив как крестик,
ладонь в ладони.
Мне снится от ночи к ночи, как бог мой Шива
латает меня-игрушку, что плохо сшита,
игрушка набита пухом,
травой артерий.
Он чешет ее за ухом,
как будто зверя.
И я просыпаюсь, Хани, почти спокойна,
день гладит меня по шерсти его рукою.
Пронизан ветрами город,
глаза слезятся,
и кажется – очень скоро
мы все озябнем.
Такая нелепость, Хани - ветра и листья…
Мы сильные, правда, Хани, ведь мы же лисы?
Мы ловкие, что нам осень,
мы – это к счастью.
Я буду с работы в восемь,
ты хочешь чаю?