Я продолжаю о Дружке рассказ,
Свершил он много всяческих проказ.
На первой нашей утренней прогулке
Лишь возле кем-то брошенной в грязь булки
Отстал Дружок чуть от меня на миг.
Но тот, кто одиночество постиг,
Он понимает звук души собачьей
И в жизни дружбу чтит большой удачей.
Вот вскоре стал самостоятельно
Гулять Дружок. А я смотрел в окно.
Чтоб с высоты сугроба двор, дороги
Узреть, на задние вставал он ноги,
Крутил он головой, тянулся в струнку.
И от восторга, раскрывая сумку,
Соседка тотчас угощала пса.
Улыбка и добро весь день с лица
Не уходили у неё потом.
Изящество Дружок являл во всём:
И как просил он вежливо конфеты;
А сладость съев, он делал пируэты;
И как сидел, согнув слегка он лапу;
Подарки осторожно брал без "хапу".
Все попадали, взрослые и дети,
В его чарующие лаской сети.
Играть с детьми он был всегда готов,
Но загонял на дерево котов.
И во дворе меня все знали как
Хозяина примерного Дружка.
Соседи дверь подъезда открывали
Ему и лифт любезно вызывали.
Его собаки-дамы обожали,
А он дрожал и рвался к стройным колли.
Изящную красавицу он вёл
К своей любимой лавочке у вётел.
На лавку встав, равнялся с колли ростом,
Шептал ей нежно в ушко, таял воском.
На псов огромных он лаял грозно,
Сев на мои колени грациозно.
Он в прежней жизни был аристократ,
За нашу встречу я навеки рад.