2 января.
В ночную смену,
Врываюсь с боем через третий корпус -
Охранник новый,
Сонный,
не хотел меня впускать…
Разматывая шарф,
Бегу по главной галерее,
Прижав к груди бутыль вина.
Служебный лифт,
Налево, по ступенькам,
Поворот.
Регистратура дремлет -
Дежурный вяло мне кивает.
В вестибюле,
Пластмассовая ёлочка горит,
Медитативными зелёными огнями…
Я поднимаюсь в отделение.
Отдышался…
Больные большей частью спят.
Старик, прошаркал в туалет, держась за стену.
В одной палате телевизор, фиолетовым пятном,
До минимума убранного звука.
Кто его смотрит?
«С Новым годом!»
«И вас…»
Интеллигентная лежачая старуха протягивает мандарин…
Я переодеваюсь.
Обхожу палаты.
Теперь уже все спят.
В широком тёмном коридоре,
Юкка,
очерченная светом фонаря,
Напоминает экзотического монстра.
Присаживаюсь в кресло,
Массирую виски.
И концентрирую внимание на звуках:
Горячая вода (и моё время), гудит тревожно,
Непрерывно в батареях.
Ко мне подходит Катя (старшая сестра) –
Миниатюрная, эффектная брюнетка:
«Пойдёмте в бокс…»
Идём к тяжёлым.
У входа, в коридоре, сидит и тихо плачет женщина.
Покойник…
Мужик, лет сорока.
Инсульт.
(к нам поступил, по-моему, вчера)
Тележка уже здесь – рядом с кроватью.
Пока чего-то там химичит Катя, я аккуратно в простынь мужика запеленал,
Переволок тяжёлый свёрток на тележку –
На запасную лестницу – за ним придут из морга только утром…
Возвращаюсь в отделение,
Зеваю.
«Пойдём, Саш, выпьем чаю. Там торт остался со вчера… И куча фруктов.» - мне Катя говорит.
«А я «Шампанское» принёс.»
«Отлично!»
Она устала,
Но глаза,
разбрасывают праздничные искры…
Больные спят.
Миниатюрная брюнетка, слегка покачивая бёдрами,
плывёт передо мной во тьме,
Халатик-белый-айсберг.
Тень от пальмы,
Стекает быстро по её спине.
И полосы от фонарей,
Чтобы добраться до меня,
Ползут по ней.
2009.