ДУМАЙ САМ
или
ИЗ ЖИЗНИ ПИСАТЕЛЕЙ
Жил-был один умный писатель. Он был не только умным, но и талантливым. Кроме того, он не просто был талантливым, его еще и считали таковым. А считали, потому что читали. А читали, потому что печатали. А печатали, потому что он был очень умным писателем. Впрочем, почему это «был»?- Он есть. Он ест. Он будет есть. Он и теперь живее всех жует. Сидит на кухне и скрупулезно пережевывает прожитое, нажитое, пережитое, крупу и прочее жито. Кухню свою писательскую он тщательно скрывает. Хотя, чего там скрывать? Кухня, как кухня. Инструменты и приборы у всех такие имеются. Кухонный стол… так разве в столе дело?.. впрочем, все может быть. Ну, так вот… стол, стул… обычный стул… нормальный… вобщем: стул, - как стул. Что еще?.. Продукты… и самое главное – технология. Тут посложнее дело обстоит. Конечно, каждый готовит по-разному, но ведь конечный продукт у всех одинаков. Однако, одно употребляют, а другое на помойку отправляют. У нашего писателя произведения употреблялись относительно в большом количестве, согласно тиражу.
Я – жуткий завистник и страшный неудачник – умолял его открыть мне тайну, поведать мне секретный рецепт. И он сжалился надомной, видя мое исхудалое, изможденное, пожелтевшее от недосыпания и недоедания и противное от надоедания лицо. Под страхом побоев мне было запрещено кому-нибудь еще рассказывать об этом простом, но поистине гениальном способе приготовления литературных блюд. Я поклялся в том на томике его последней книги подаренном мне и подписанном его рукой. Надпись гласила: «Дорогому ученику от скромного Учителя Бесценный Подарок на Вечную Память!!!» Далее аккуратными буквами были начертаны его фамилия, имя, отчество, дата рождения и основные даты его огромной творческой биографии. Даты смерти не было, предполагалось, что он будет жить вечно…
Так вот, я поклялся, но теперь я нарушу эту священную клятву, и пусть все знают: если кто встанет на моем пути, я ни перед чем не остановлюсь. И вот, честно и открыто я заявляю во весь голос: Люди!!! Вот он – рецепт так называемого гения, который мечтал возвыситься над толпой и глаголом повелительного наклонения жечь сердца и прочие жизненоважные органы людей. Ваши сердца, дорогие мои! Я не позволю ему этого! Я спасу вас от этого эксплуататора слова, этого мистификатора дела, этого поденщика от литературы. Я открываю его сверхсекретнейший рецепт для общего пользования.
РЕЦЕПТ.
(на одну страницу печатного текста)
Берем ровно 60 (шестьдесят)