И была у нее одна мечта,
одна восхитительная, одна сказочная мечта:
теплой июльской ночью,
в свете серебряных звезд,
под нежный шелест волшебниц-осин,
умереть во время поцелуя.
Наивно? Само собой.
Но кто сказал, что в тринадцать лет
мечта не должна быть наивной?
Едва девочка шагнула за порог дома,
как ее окружила
липкая и тягучая, как черный мед, июльская мгла.
Тьма и безмолвие.
Только гудящие провода, точно клинки,
кромсали ветер на ровные лоскуты.
Да еще листья осин
шуршали о чем-то заветном.
Взяв под руку тишину,
укутавшись во мрак,
девочка вышла на железнодорожное полотно.
По ребрам бесконечно длинного скелета,
по шершавым деревянным шпалам,
она направилась вперед.
Кажется, чья-то мечта, вот-вот, осуществится.
Крохотной точкой,
ленивым светляком,
сверкая единственным глазом,
поезд крадется навстречу.
крадется, как кошка - беззвучно.
Лишь едва ощутимая вибрация,
которую она улавливает стопой,
говорит о том, что это не кошка и не светляк,
а громадный громыхающий механизм.
она и поезд.
Они – любовники.
Спешат на встречу.
Торопятся поскорее броситься
друг к другу в объятья.
Вот она слышит тихое пыхтенье и стук колес.
Ленивый светлячок становится все больше.
Растет на глазах.
Вот пыхтенье и далекий стук молоточков
превращаются в оглушительный гул
и грохот чугунных молотов.
Вот между ними остается три шага.
Всего три шага.
Вот два.
Вот один.
Вот даже волос не пролезет между их тел.
И…
Поцелуй…