Две пары высоченных ног,
А остальное тело,
Как непростительный порок,
Сточили до предела.
Она была как флёрдоранж,
Воскреснувший из тлена,
Как Метерлинков персонаж,
Беглянка с гобелена.
Ей был невыносим вагон,
И запах был несносный.
А самым главным был врагом
Двадцатый век колёсный.
Ей приходилось долго ждать
Субботней пассажиркой,
И каждой косточкой дрожать,
И каждой биться жилкой.
Глумились над её тоской,
Манили колбасою,
Никто и знать не мог - какой
Была она борзою!
До безобразия борзой!
Дотла аристократкой.
И карий взор её слезой
Туманился украдкой.