Больше всего на свете – больше весны, плюшек, посыпанных сахаром сосулек, сказок про Белоснежку и Снежную королеву и разного другого важного – Маленький гном любил Большого гнома. Это уж ясно, чего зря рассусоливать! Но Большой гном был, как вы понимаете, взрослым гномом. У него полно взрослых забот, работы - навалом, иногда и мига нет на Маленького гнома, буркнет в бороду: «Спасибо, так сказать, что воды припас, да дровишек в печку подбросил», - и был таков. Можно, конечно, было разговаривать с оловянными солдатиками, но разговор получался односторонний, а оттого малоинтересный. Маленькому гному был нужен Друг.
В Гномском лесу, как назло, было мало подходящих для этой важной роли гномиков. С девчонками Маленький гном дружить не хотел – ябеды, плаксы и кривляки. А мальчишек-то и не было почти. А и которые были, почти все негодящие. Один, как ни встретишь, вскакивал на пень и начинал орать, как оглашенный: «Я в этом лесу самый- самый!» А чего «самый» - и объяснить-то толком не мог, только вскидывал гордо подбородок, задирал смешной, конопатый носишко и пытался пощипывать едва пробивающуюся бороденку. Другой был боякой и шаркунишкой - при встрече всем низко кланялся, боязливо потупив хитрые глазки, которые и не разглядишь толком из-за нахлобученного колпачка. И что особенно неприятно – если отойдешь подальше и обернешься, можно было увидеть, как он вслед показывает язык или корчит нелепые рожи. Третий, наоборот, пытался наскочить на Маленького гнома с тумаками и оплеухами, даже не успев разобраться, кто перед ним находится, с воинственным кличем – «Я - хозяин, все – мое!» Ну и как с такими дружить?
И только один гномик, которого почему-то по-взрослому звали Николаич, годился в друзья, Он не хвастался и не нападал, не трусил и не пакостил исподтишка, делился игрушками и не пытался во что бы то ни стало первым добежать до ручейка, когда они вместе шли за льдом. Маленький гном был так благодарен Николаичу, что научил его есть сосульки, посыпанные сахаром. Но тут-то и стряслась беда – ужасная и непоправимая. Оказывается, у Николаича было слабое горло, и он заболел от этих вкуснющих сосулек. И слег надолго. И мама запретила ему общаться с «этим противным Маленьким гномом, который ничему хорошему не научит». Друзья надолго расстались. А когда встретились мельком у ручейка, Николаич успел шепнуть Маленькому гному, что по утрам, когда мама уходит за мукой для плюшек, занимается одним важным, секретным делом, о котором пока ничего не хочет говорить Маленькому гному. Но потом Маленький гном узнает и обязательно обрадуется. Шепнул и помчался домой, чтобы мама не поругала.
А Маленький гном принес свое ведерко со льдом домой, поставил у печки, чтоб поскорее лед превратился в воду, и можно было поставить самовар к приходу Большого гнома. И стал гадать – что же это за секретное дело? Думал-думал, даже голова разболелась. На другой день опять начал думать. И тут его осенило – ну, конечно! Николаич по утрам роет подземный ход. Секретный. К дому Маленького гнома. Чтобы можно было встречаться, когда мама ушла по делам. И никто не заметит. Маленький гном представил, как Николаич, всегда такой серьезный и сосредоточенный, с больным горлом, берет большую мамину лопату и роет подземный ход – в твердой промерзлой земле, гномский шажок за гномским шажком. А он, Маленький гном, сидит в тепле и уюте, да плюшки жует!...
Ясное дело – Маленький гном, который всегда принимал решения молниеносно, тоже схватил лопату и побежал рыть свою часть подземного хода. Если бы он был обыкновенным мальчиком, то, конечно, без точного расчета не смог бы даже приблизительно выбрать правильное направление. Но он был гномом, а гномы, как известно, раньше вообще жили под землей и прекрасно там ориентировались – да хоть с завязанными глазами! Маленький гном потратил на подземный ход много-много дней. Через много-много дней утром он встретился в нем с Николаичем. Но оказалось, что Николаич только-только приступил к этой работе, а до этого был занят совершенно другим.
Но тоже очень важным. «Понимаешь, - сказал Николаич, - я на звезды люблю смотреть. И задумал штуку одну смастерить, чтобы их получше видно было. Как будто они близко совсем. Пришлось повозиться… А когда смастерил, понял, что хочу тебе показать. Обязательно. И тогда уж рыть начал…» Маленький гном ничуть не обиделся.