Недометенные крохи

      
(Не вошедшее в подборку «Беспредметная игра в одиночество. 1990 — 2005 год». 
Восстановлено в рамках сборника «Поражение» в июле 2006 года.)    

           ПРИТЧА  ДЛЯ  ОФЕЛИИ.

Сестра, Офелия, зачем ты, детка плачешь?
Неужто не поймёшь, что всё фальшиво:
И свет вокруг, и звон струи фонтана,
Что бьёт в тенистом сада уголке игриво,
И то искристое вино, что Гамлет выпил,
И у забора шелестящая крапива?
Неужто не поймёшь, что всё виденье
Любовью продиктовано красиво?
Любовью… Но к кому же, чёрт возьми?
Быть может жалостью — да тоже без ответа…
Уж лучше б Землю обожгла комета,
Тогда, быть может, верная примета,
Все поняли б, что не бывать любви,
Где храм её воздвигнут на крови!
А коль не веришь — ты послушай притчу
«О немоте одной и глупости других»               
Без пафоса и ложного величья,
И выдержек из всяких модных книг.

В одном далёком, светлом королевстве,
Где власть философов, а бытие певцов,
Томилась немотою поэтесса —
                томилась в окружении глупцов.
Всё дело в том, что грамоты не знала
(Писать же, ясно, тоже не могла),
И тихо, гордо, депрессивно, умирала:
Сидела с бисером — да феньки всё плела.
Когда ж особо грустно становилось —
Портвейн дешёвый на душу приняв,
Играла на гитаре и смеялась,
Реальность с нереальностью смешав.
Быть может, ей и становилось легче,
Но кто ж узнает, что живёт в душе —
Насколько ж легче птицею быть певчей,
Когда поёшь — и знают о тебе.

И неизвестно, как бы всё сложилось,
Но вот, в один прекрасный летний день,
Парнишка в королевстве появился —
И дальше уходить вдруг стало лень.
Однажды вечером, услышав смех задорный,
И звон гитары с всплесками вина,
На звуки он пошёл и вот увидел —
Сидит их семеро и девушка одна:
Пшеничный волос, взгляд печальный глаз,
Улыбка губ как будто бы чужая…
 - Вы знаете, я вроде видел Вас —
Вы пели песню в пламени сгорая.
Мне этот сон никак не позабыть:
Средь сотен трасс и тысяч перекрёстков
                Вы такая одна.
Готов за семь морей за счастьем Вашим плыть,
Без Вас, увы, «земля мала, как остров».
Как Ваше имя?.. Ангел или Демон?..
Хотя б ответьте: можно ль ожидать
Надежды на любовь или, как кремень
Душа тверда и лёд не растопить?..
 - Да местная она немая, пипл.
На, лучше бахни. Тут как раз ништяк.
Не трать слова-то — просто вайна выпей,
Да стих прочти, коль в состоянии читать.

Её глаза светились странным светом —
И он всё понял, в них он всё прочёл,
И от лучей печали лёгким следом
Её повествование повёл:
 - Чому потрібно залишатися нестерпним,
    Нічиїм криком, втомою буття;
    М'яким з собою, з ворогами — твердим:
    Не в змозі в Бога заслужити каяття?
    Чому потрібно бути ледве здатним,
    Щоб не літати в хмарах, у зірках,
     Та залишатися весь час додатком платним,
     Невинним важелем на винних терезах?
     Вином налитий, наче кров’ю розум,
     Пустельне око, Біле Сонце Ра;
     Мої бажання, наче спіле гроно,
     Моє життя, яке не зветься «гра»,
     Іде до того, що зоветься «спокій»,
     Де здавна оселилася імла…

Лишь он окончил, девушка сказала:
 - Простите, принц, ответить не смогу.
Взаимность не в цене — Вы проиграли,
Хоть, правда, дружбу Вам свою дарю.
 - Вот это да, гляди, заговорила…
 - За что же Вы со мною так?!
                - Вот так!
Ведь у меня совсем другой есть милый…
Да не расстраивайтесь, чай вы мне не враг…
А на прощание я Вам дарю полмира,
И ту звезду, Ваш путеводный знак,
Да на похмелье покислей кефира,
Унять чтоб в подсознаньи кавардак…

Она поднялась и легко порхнула —
Любимый ею был так далеко,
Что не по силам ей дойти — рискнула,
И сразу стало на душе её легко.
А он же что? Неспешно взял бутылку,
Хлебнул, послал гонцов, чтоб продолжать,
А Веру и Любовь отправил в ссылку,
Чтоб дальше без Надежды доживать.
И дожил: очень быстро спился,
Сначала язва, а потом — цирроз,
Пропил гитару, феньки, «опустился»,
И очутился в ящике средь роз.
Ну, тут уж собутыльники старались:
Достали денег, музыку нашли;
А некоторые просто ухмылялись:
«Опять поэта со свету свели».

А что ж она? Нашла ли счастья с милым?
Нашла ли милого? Нашла, а счастья — нет:
Ведь путь её к нему был слишком длинным,
А он женат, и сыну восемь лет…
И в пятом блоке с литерою «А»,
Живёт немая эта поэтесса;
Она свои проводит вечера
Средь бисера и фенечек-подвесок…

Так что ж, Офелия, мораль тебе ясна?
Ну что лицо к стене ты отвернула?
Почаще к людям ты заглядывай в глаза,
Чтоб раньше времени, гляди, не упорхнула…

                сентябрь, 2001 год.

(Из сборника «Война», ноябрь 2000 — октябрь 2001 года.)

        КОММУНАЛЬНОЕ  ГЕТТО.

Сдёрнув пыльные шторы с пустого окна,
Я шагаю к мёртвому свету.
Там, снаружи, повисла хозяйка-Луна,
На дворе ни души уже нету;
Безголосый певец серенаду вопит
Под баянное блеянье где-то.
Мне от межени жизни в три горла тошнит
На моё коммунальное гетто.
Здесь не будет восторгов, полночных бесед,
Под гитару слепых откровений;
Лишь нальёт иногда полстакана сосед —
У него не бывает сомнений.
Только там, глубоко, как в колодце на дне,
Я сижу, обнимая колени.
Как-то лунно внутри; на холодном окне,
Я застыл от незыблемой лени.
                май, 2002 год.

(Из сборника «Полустанок», октябрь 2001 — сентябрь 2003 года.)

                ДЕПРЕССИЯ.

Поселившаяся боль — да не страх,
В дымке таяла юдоль — да не взмах,
Разогревшийся обед — да не всласть,
Карта знатная в руках — да не в масть.

Размахнулася рука в полный рост,
Застучали сотни ног через мост —
«Разруби-ка Образ Божий на куски,
Избавляясь от мятежной, от тоски!

Для пророков места много на крестах:
Всех долой — Христос то будь, или Аллах;
Убивать или щадить — это власть,
Сохранять иль хоронить — не пропасть».

В части тела входит дрожь — не мороз.
Всё смеялся целый век — эх, до слёз!
Только дальше — темнота, умирать:
Просто снова забывать-засыпать —

Сыпкой пригоршней в могилу бросать,
И молчанием лихим поминать,
Да закусывать мятежною тоской,
Над разрубленной иконой, над святой…

                ноябрь — декабрь, 1998 год.

(Из сборника «Депрессия», 1998 год.)

         ОКТЯБРЬСКИЙ БЛЮЗ

Отчаянный — да неприкаянный,
Обычный встречный-поперечный, вечный,
Только ветром пустым ласкаемый,
Да дождём безупречно-скоротечным;
Весь раздаренный да разодранный,
Да колени сквозь джинсы светятся,
Недопринятый, не оформленный,
Листья мёртвые мокро клеятся…
И деревья седеют от холода,
И искрятся троллейбусов линии —
Вот вам образ осеннего города,
Вот портрет октября без имени:
Он отчаянный — да неприкаянный,
Как обычно бессмертный, вечный,
И холодным дождём истекаемый —
Близоруким, нагим, безупречным…
               
                октябрь, 2003 год.

(Из сборника «Третья Стихия», октябрь 2003 — июль 2004 года.)

         ЗИМОВИЙ НАСТРІЙ.

Ліхтар на перехресті сніжних вулиць
У темряві нічній мигтить не в такт:
Вітри ізнов злітаються з околиць,
Беруть безсоння в міста на прокат.
Замерзла річка, скута, спить під льодом,
І у замети берегів ховає сни,
Прибравши їх у тиху сніжну вроду,
Що збережеться, мабуть, до весни…
Мить снігова полонить стиглі думки,
Крізь вікна не побачу  заметіль
Через блискучі різнобарвнії малюнки
Та ікебану з квітів льодяних.
Ось з ранку запалає сонце в вікнах,
Сліпучо-біле місто і блакить,
А я все в тих же ж, що і вчора стінах,
І дим під стелею, мов марево, висить… 

                12 — 13. 09. 2005 рік.

(Із збірки «Излучина», серпень 2004 — 2005 рік.)