ясный месяц, пламя светлое,
сокол – пёстрое крыло,
кабы знала, кабы ведала,
что проститься нам пришло
без упрёка и без жалобы
время горькое, что дым, -
я тебе не докучала бы
щебетанием пустым.
ветви яблонные Ирия –
золотая западня:
Алконосту дом да Сирину,
и зимовье для меня.
над голодным снежным коливом
выстилают песней мост:
Сирин – яхонтом лазоревым
аметистом – Алконост.
в землю солнечными прядями
истекают небеса:
знать, у ангелов украдены
были эти голоса
словно радужные лествицы
опустились на луга…
а моя простая песенка
только людям дорога.
не приманивала криками
на колодезное дно,
и ножами не утыкано
в тихой горнице окно.
под кривулиной-орешиной
затаился горностай.
бытие моё застрешное
позабудь, не прилетай.
скоро аленькими ушками
пни зардеют горячо,
расцветёт слеза кукушкина
над потерянным ключом.
по-весеннему замаслится
на коньках да рынвах медь,
только не по чину ластице
гамаюнов перепеть.
не увлечь касатке финиста
окаринкой, но когда
загудит в реке разливисто
одурелая вода,
до проталин будет выжжено
ледяное серебро –
в глинобитной вспыхнет хижине
соколиное перо.