Разбуди её ночью – под крышей какой она не уснула бы с вечера,
какой бы подушки не коснулась щека её, локоны, ладонь её –
услышишь «люблю» (на каком языке?), а тебе и ответить нечего,
потому что скажет она это слово такими губами сонными…
на самом дне глаз её, видишь, – запретный стон твой; а речь её –
тёплый шёпот нежнее шёлка из нитей китайского кокона.
Словно все женщины рода её были язычницами или француженками,
в страсти зачатыми, в любви рождёнными любовницами
жизни самой; хоть искушёнными, но самыми верными её сужеными.
Она до волос твоих, лица твоего, плечей так дотронется…
Нежностью выкупит счастье у самой скупой судьбы такими пальцами,
от прикосновенья которых, должно быть, сердце сжимается,
оковы, годами кованые, ломаются, лопаются цельнолитые кольца,
незабудками пробивается, колет дождь неожиданной дрожи,
которой не только не ждёшь уже, но и не хочешь даже. Но всё же…
В эти мгновения трепета, что всей прошлой жизни важнее, дороже,
осознаёшь, что вот только сейчас рождаешься, – даже не мозгом,
а всем своим существом, всей своей дрожью побитой кожей.
О том же:
http://www.stihi.ru/2009/12/17/1088