Полз Рассвет по стенам серым,
чуть промокший от дождя,
и по милиционерам,
и по бронзовым вождям,
и по лицам, и по крышам,
по машинам и такси,
пробираясь еле слышно,
шептал : «Господи, спаси...»
Полз Рассвет по битым стеклам,
что везде в грязи блестят,
и по магазинным полкам,
и по «Славе Октября»,
теребил знамена робко,
ветром шарики носил,
и как будто ненароком,
думал: «Господи, спаси...»
Полз Рассвет мимо трибуны,
мимо дружного «Ура!»,
мимо тех, кто за коммуну,
мимо выпивших с утра...
Но Закат кровавый вышел,
вышел и провозгласил:
«Эй, вы все, кто выше крыши,
пойте – Господи, спаси...»
Полз Рассвет в кровавой пене,
вырвав сердце из груди,
ни в почете, ни в измене,
без надежды впереди.
И без стона, без упрека,
и без страха, и без сил,
он промолвил тихо только
свое «Господи, спаси...»