Город, Башмачкин...
серой шинелью седого заката
то ли задушен, а то ли укрыт,
дышит простужено город горбатый,
снегом забиты дворы.
город, Башмачкин, последний из крайних,
кем ты ограблен, унижен и смят,
что тебя мучает, гложет и ранит -
в этой шинели до пят.
посвист разбойный ночного трамвая,
поступь железных твоих патрулей,
город, Башмачкин, они не играют,
прячься скорее во мгле.
там не настигнут тебя, не разрушат,
жди, затаись, помолившись за нас...
может, утешит убитую душу
розовый утренний час!
Из переписки с Ф. Гоминой
я - везде, где гонит ветер
то ли снег, а то ли пыль,
я - где злое солнце светит
и горит сухой ковыль.
где мороз взрывает кедров
обнаженные тела,
где шумит вития Кедров,
где бабло таится в недрах,
где от жара, как смола,
камни плавятся и стонут,
где немыслим человек,
я под гнетом многотонным,
в городе, где нет Закона,
где пойдет сегодня снег.
там, где ищете упорно,
с фонарями без огня,
где иду дорогой чёрной -
там, поверьте, нет меня!
Завтра
я завтра был смешон и мал, я завтра робок был.
тебя насмешкой донимал в пылу ночной борьбы.
тогда недавняя война в моей крови текла,
я завтра помнил до хрена, но всё покрыла мгла.
в твоем запрятавшись плече, вдыхая пот любви,
я завтра делался ничем, забвение ловил.
сбежав, проплакал до утра, выблевывая зло,
и завтра знал я, что вчера уже не рассвело.
Новогоднее
даже не посмотрю
вам, уходящим, вслед.
серому декабрю
не унести мой свет.
лопнули все нули,
вот и настал предел,
я на краю земли
шлепаю по воде.
рыжая тишина,
только не уходи…
пропитая страна,
проклятые вожди…
Comics off Johann
Ирландский поэт с немецким трофейным именем,
С вырванным языком – чтобы только стрелял и плакал,
Знал ли, ломая копья, что будет отныне нем,
Когда пытался на эту женщину наложить лапу?
В тот день на него вышли жёлтые из Триады,
Предложили грузовик зелени за минуту страха.
Он рассмеялся, допил текилу, и поклялся адом,
Что его Windrunner никогда не даст маху.
Когда его вывели на эту, с глазами тигрицы,
Нарушившую закон – проглотить язык, и даже дышать тихо,
Он понял, что пропал, и будет до смерти сниться
Её кошачий шаг, и смех, взрывающийся как шутиха...
Один против всех – три дня без любви и стаи,
Отстреливая этих волков, разрывая на части,
Раненый в живот, и навылет в щеку, медленно умирая,
Знал, что её никогда не увидит, но плакал от счастья...
Когда его нашли Eugenie и Grant, и эта, с глазами,
Выволокли, купили врача, дышали его болью,
Он понял, что мир от счастья перевернулся и замер,
И что на этот раз - он всё-таки вышел из боя.
Грузовая джонка помогла им взломать границу,
Боингом до Майами, джипом – в Мехико или Фриско...
Прощались с друзьями, прятали мокрые лица,
И уходили в судьбу, полную любви и риска....
Русалка
С русалкой играючи в салки,
На хвост наступил я русалке,
Она завопила «Ой-ёй!».
Я, чтобы загладить промашку,
Налил ей портвейна рюмашку,
Занюхать же дал чешуёй.
Кричала она мне на это:
«Хочу продолженья банкета»
И я расстарался, как мог.
Не знаю – а вы бы смогли бы
Любить эту скользкую рыбу,
Холодную, как эскимо?
Наутро, не веря в удачу,
Въезжал я в русалкину дачу
На новом шикарном авто...
И крыть мне, товарищи, нечем,
Терплю, обнимая весь вечер,
Свое совершенно не то!
БураТиновое
Серые стружки на голове,
Седой Буратино в сырой траве,
Стакан в трухлявой его руке,
И холмик с табличкой невдалеке.
Надпись, понятная и воробью:
«Папа Карло, я слезы лью!»
В траву бросает пустой стакан,
Домой шагает, как истукан,
Мальвина с потрескавшимся лицом
Ругает болваном и подлецом.
Старая крыса, последний друг,
В углу доедает последний лук.
А на стене, до тоски знаком,
Коврик с печуркой и котелком.
В старом пруду, в глубине, на дне,
Ключик лежит, и дрожит во сне.
Здесь у него ни судьбы, ни сил,
В мертвой воде не найти Тортил.
Сказка ли это? Сюжет вверх дном.
Время течет за моим окном.
Автор фото - Tosha9-11